Анализ судебного решения

Хотя эта цель является, несомненно, легитимной, это само по себе не придает легитимности особому обращению с военнослужащими мужского пола в том, что касается права на отпуск по уходу за ребёнком.
В настоящем деле основным доводом Конституционного Суда в поддержку ограничения прав военнослужащих было то, что военная служба предъявляет особые требования, в частности, она требует непрерывного исполнения военнослужащими своих обязанностей, и, соответственно, массовое использование военнослужащими отпуска по уходу за ребёнком оказало бы негативное влияние на боеготовность и боеспособность вооружённых сил. Европейский Суд находит этот довод неубедительным. Он отмечает отсутствие конкретных доказательств, свидетельствующих о предполагаемом ущербе национальной безопасности. Отсутствует и доказательственная база для утверждений о том, что число военнослужащих, одновременно взявших отпуск по уходу за ребёнком, было бы столь значительным, что это подорвало бы боеспособность армии.
Следовательно, Конституционный Суд основывал своё определение на чистом предположении, не попытавшись оценить его истинность путем сверки со статистическими данными или взвешивания конфликтующих интересов поддержания боеспособности армии, с одной стороны, и защиты военнослужащих от дискриминации в сфере семейной жизни и учёта наилучших интересов их детей — с другой. Соответственно, Европейскому Суду не было убедительно продемонстрировано, что проблемы боеспособности предполагаемого характера и уровня были бы вызваны предоставлением военнослужащим права на отпуск по уходу за ребёнком.
Далее, Европейский Суд уже установил, что не существует объективного или разумного обоснования различного обращения с мужчинами и женщинами в этой сфере (см. выше, пункт 49 настоящего постановления). Постольку, поскольку это различие основано на традиционных ролях полов, то есть на восприятии женщин как главных воспитателей детей и мужчин как основных кормильцев, эти гендерные предрассудки не могут сами по себе представлять для Суда достаточное обоснование различия в обращении, во всяком случае большее, чем сходные предрассудки, касающиеся расы, происхождения, цвета кожи или сексуальной ориентации. Тот факт, что женщин в вооружённых силах меньше, чем мужчин, также не может служить обоснованием неравного обращения с последними в том, что касается предоставления права на отпуск по уходу за ребёнком. Европейский Суд особенно поражен указанием Конституционного Суда на то, что военнослужащие, желающие лично осуществлять уход за своими детьми, вправе уволиться из вооружённых сил. Военнослужащие-мужчины тем самым принуждаются к трудному выбору между уходом за своими новорождёнными детьми и продолжением своей военной карьеры, при этом военнослужащие-женщины не стоят перед таким выбором. Европейский Суд в этом отношении напоминает об уникальной природе вооружённых сил и, соответственно, о трудностях непосредственного переноса военной, по существу, квалификации и опыта в гражданскую жизнь. Поэтому ясно, что военнослужащие-мужчины, если они решат уволиться с военной службы, чтобы иметь возможность ухаживать за своими новорождёнными детьми, столкнутся с трудностями в занятии таких гражданских должностей в областях своей специализации, которые соответствовали бы опыту и статусу, приобретенному ими в вооружённых силах.
В свете вышеизложенных соображений Суд заключил, что мотивы, приведённые Конституционным Судом, предоставляют недостаточное обоснование наложения более строгих ограничений на семейную жизнь военнослужащих-мужчин, чем военнослужащих-женщин. Соответственно, государством-ответчиком не были предоставлены убедительные и веские причины, обосновывающие различие в обращении между военнослужащими мужского и женского пола в том, что касается предоставления права на отпуск по уходу за ребёнком.
В свете вышеизложенного Европейский Суд предположил, что исключение военнослужащих-мужчин из числа лиц, имеющих право на отпуск по уходу за ребёнком, тогда как военнослужащие-женщины имеют право на такой отпуск, не может считаться имеющим разумное и объективное обоснование. И что это различие в обращении равнозначно дискриминации по признаку пола. Следовательно, имело место нарушение статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьёй 8 Конвенции.
Однако, в ходе разбирательств Европейским Судом была отклонена жалоба, касающаяся положений национального законодательства в области неравенства между супругами.
_____________________________________________________________________________
СУДЕБНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В настоящем деле Европейский Суд признал нарушение статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьёй 8 Конвенции. Нарушение прав заявителя проистекает из упущений в российском законодательстве, а именно пункта 3 статьи 11 Закона «О статусе военнослужащих» и Положения о порядке прохождения военной службы, утвержденного Указом Президента Российской Федерации от 16 сентября 1999 г. № 1237, на основании которых право на отпуск по уходу за ребёнком предоставляется только военнослужащим-женщинам в отличие от военнослужащих-мужчин. Как следствие, целая категория лиц — военнослужащих мужского пола — подвергается дискриминации при осуществлении их права на уважение семейной и личной жизни. Вывод Суда о том, что рассматриваемое законодательство не является совместимым с Конвенцией, обнаруживает широко распространенную в правовом механизме проблему, касающуюся значительного числа людей.
_____________________________________________________________________________
ИТОГИ
ЕСПЧ пришел к выводу, что в деле Маркина государство не обосновало разумность такого ограничения. К примеру, не было проведено исследования, результаты которого продемонстрировали бы, что взять трехлетний отпуск по уходу за ребенком может такое количество военнослужащих-мужчин, что это понизит боеготовность российской армии. А утверждение об «особой социальной роли женщины в российском обществе» в этом контексте является стереотипом и противоречит принципам равноправия. Учитывая, что ограничение распространяется только на одну конкретную группу – военнослужащих-мужчин – и основывается оно, помимо профессиональной принадлежности, на признаке пола, Суд признал это дискриминацией (запрет дискриминации по признаку пола закреплен в ст.14 Европейской Конвенции).
Суд недвусмысленно дает понять, что, ратифицировав Европейскую Конвенцию и войдя в Совет Европы, Россия должна следовать принятым там правовым стандартам. «Продвижение принципа равноправия полов на сегодняшний день является основной целью для стран-членов Совета Европы, и должны быть очень серьезные основания для того, чтобы сказать, что различные условия для мужчин и женщин не противоречат Конвенции» (пар.47).
Было бы странно ожидать от Страсбурга понимания доводов России об «особой социальной роли в обществе». Суд указал России на стандарты, которые она должна соблюдать, являясь членом Совета Европы.
Согласно своей прецедентной практике Европейский Суд позволил себе указать на несовершенство российского законодательства, чего мандат Суда (ст. 19, 34, 41 и 46 Конвенции) не подразумевает.
Действительно, не в традиции Суда давать рекомендации именно по изменению законодательства – государство само должно решать, каким именно образом устранять нарушение. Суд лишь дает оценку ситуации, которая привела к нарушению прав человека, а также тем мерам, которые государство предприняло для восстановления нарушенных прав. И в деле Маркина Суд вынужден был указать, что само законодательство носит дискриминационный характер, упомянув, среди прочего, и постановление КС.
Впрочем, ситуация эта показывает не только наличие дискриминации по половому признаку, но и негибкость российского законодательства. Последнее просто не учитывает, что есть случаи, когда в семье военнослужащего может не оказаться (по самым разным причинам) ни мамы, ни бабушки с дедушкой – никого, кто мог бы ухаживать за малолетним ребенком. Хотя, к примеру, в отношении сотрудников МВД такое обстоятельство учтено: Положение о службе в органах внутренних дел подразумевает, что сотрудник-мужчина может взять отпуск по уходу за ребенком до трех лет, в случае, если он воспитывает ребенка без матери. И хотя эта норма также, по сути, ограничивает права человека – возможно, что соразмерно, – но даже на принятие таких поправок в аналогичной ситуации с военнослужащими КС не пошел.
В то же время, в решение по делу Маркина ЕСПЧ как раз продемонстрировал гибкость подхода, учитывающего изменения в законодательстве. Суд упоминает, что в 1998 году уже выносил решение по аналогичному делу (Petrovic v. Austria). Тогда нарушения признано не было. Однако в прошлом году по другой подобной же жалобе (Weller v. Hungary) Суд признал нарушение. Объясняется это тем, что за десять с лишним лет законодательство европейских стран существенно продвинулось вперед, и если в конце 1990-х еще не было единства по вопросу предоставления отцам отпуска по уходу за ребенком, то сейчас это закреплено в законодательстве абсолютного большинства стран-членов Совета Европы.
При вынесении решения по делу Маркина суд учел и российские обстоятельства этого дела. В частности, он отверг требования заявителя о выплате значительной компенсации за нарушенные права и присудил лишь 200 евро. Суд учел, что Маркин все-таки получил отпуск и пособие, хотя и спустя год после рождения ребенка. Но так как предоставлено ему все это было по причине «сложных семейных обстоятельств», и признания нарушения в самой стране не произошло, то суд счел дело приемлемым и вынес решение о нарушении.









2