В.Пелевин и В.Набоков: проблема интертекста

Тип работы: Дипломная работа

Предмет: Литература

80 80 страниц
52 + 52 источника
Добавлена 06.06.2014

2 500 руб.

Содержание
Часть работы
Список литературы
Вопросы/Ответы

Введение 3
Глава 1. Пелевин и литературная традиция 7
1.1. Традиция и интертекст в прозе Пелевина 7
1.2. Пелевин и традиции русской литературы 21
Глава 2. Творчество Набокова в зеркале прозы Пелевина 27
2.1. Набоковская «Лолита» в романе «Священная книга оборотня» 27
2.2. Связь «Ники» с «Лолитой» 61
Заключение 71
Список литературы 76

Фрагмент для ознакомления

И гдеискатьБога. И зачем любить другого человека, когда тот страдает — это ведь безграничная вечность забыла себя, отчаялась и плачет».Таким образом объясняется, почему Т. ищет Оптину Пустынь; и в принципе появляется новый для Пелевина мотив спасения, первое, пожалуй, явное объяснение на протяжении всего творчества Пелевина, зачем он из книги в книгу развивает тему самоосознания человека.Глава заканчивается тем, что Толстой возвращается в кабинет и снова укладывается подремать; реальности начинают накладываться друг на друга, в комнату Толстого как бы прорастает та придуманная комната, где граф Т. пытался писать себя при помощи белой перчатки. Толстой решает снова попробовать писать, в надежде «кончить это дело, пока Ариэль в Египте...»В двадцать восьмой заключительной главе граф Т. внезапно появляется в комнате у Ариэля. Тот сначала пугается, но быстро приходит в себя и начинает рассказывать Т. о новых планируемых изменениях сюжета. Но граф спокойно доказывает Ариэлю, что сейчас он, точно так же, как до этого Ариэль, создает мир Ариэля; в доказательство, шар, в котором находился до этого граф Т. (как вкрапление чужой реальности), растет, заполняет комнату, постепенно охватывает «вселенную Ариэля» и сильно уменьшается; это символизирует очередной переход между реальностями. Граф объясняет Ариэлю, что он собирается закончить книгу сам:— Мне кажется, — сказал Т., — будет справедливо поступить с вами так, как вы хотели поступить со мной, добрый человек. Вы планировали поставить точку в моей судьбе. Вместо этого я поставлю точку в вашей.— Вы собираетесь меня убить?— Нет, — ответил Т. — Я просто закончу эту книгу сам.— Не говорите чушь. Реальность не так проста, как вам кажется. Любая вселенная живет по тем законам, по которым создана, хочет этого создатель или нет. Книгу невозможно закончить, не соединив сюжетных концов.— Согласен, — кивнул Т., — но вы сами дали мне возможность завершить эту историю.— О чем вы говорите?— Вы не особо аккуратны. Вы оставили за спиной одну сюжетную линию, не получившую продолжения. Сейчас мне достаточно просто довести ее до конца.— Не понимаю, — сказал бледный Ариэль.— В вашем опусе есть мотив, связанный с именами. Помните, Сулейман велел вам разобраться с церковным преданием, и вы придумали легенду про гермафродита с кошачьей головой? По этой легенде, дверь в Оптину Пустынь откроется, когда в жертву гермафродиту будет принесен Великий Лев.— Великолепная память, — сказал Ариэль. — Действительно, жертву мы так и не принесли… И что?— Все просто. Имя «Ариэль» состоит из двух слов, «Ари» и «Эль», что означает «Лев Господень». Великий Лев — это не я, а вы.Вполне очевидно, что подобный подход есть не что иное, как перефразированная концовка набоковского текста: «Так что я все же не повидал Себастьяна, вернее, не увидел его живым. Но немногие минуты, которые я провел, прислушиваясь к тому, что принимал за его дыхание, изменили мою жизнь в такой полноте, в какой она изменилась бы, поговори со мной Себастьян перед смертью. Какова бы ни была его тайна, я тоже узнал одну, именно: что душа — это лишь форма бытия, а не устойчивое состояние, что любая душа может стать твоей, если ты уловишь ее извивы и последуешь им. И может быть, потусторонность и состоит в способности сознательно жить в любой облюбованной тобою душе — в любом количестве душ, — и ни одна из них не сознает своего переменяемого бремени. Стало быть — я Себастьян Найт. Я ощущаю себя исполнителем его роли на освещенной сцене, куда выходят, откуда сходят люди, которых он знал, — смутные фигуры немногих его друзей: ученого, поэта, художника, — плавно и бесшумно приносят они свои дани; вон Гудмен, плоскостопый буффон с манишкой, торчащей из-под жилета; а там бледно сияет склоненная головка Клэр, пока ее, плачущую, уводит участливая подруга. Они обращаются вокруг Себастьяна, — вокруг меня, играющего Себастьяна, — и старый фокусник ждет в кулисе с припрятанным кроликом; и Нина сидит на столе в самом ярком углу сцены, с бокалом фуксиновой жижицы, под нарисованной пальмой. А потом маскарад подходит к концу. Маленький лысый суфлер закрывает книгу, медленно вянет свет. Конец, конец. Все они возвращаются в их повседневную жизнь (и Kлэр уходит в свою могилу), — но герой остается, ибо, как я ни силюсь, я не могу выйти из роли: маска Себастьяна пристала к лицу, сходства уже не смыть. Я — Себастьян, или Себастьян — это я, или, может быть, оба мы — кто-то другой, кого ни один из нас не знает».Подмена героев, масочность – все то, что ранее было реализовано у Набокова, переворачиваясь и играя смыслами, получает свое распространение у Пелевина. Основная сюжетная линия романа — противостояние графа Т. и секты бога-гермафродита, а также происходит разрушение всех планов реальности, которые мы видели в романе — остается только план Пустоты, который затем начинает превращаться во что-то.И, если набоковский герой, при перевоплощении получает определенное наполнение, то герой Пелевина просто перестает существовать. Книга завершается словами:Но странно вот что — это огромное солнце вместе со всем остальным в мире каким-то удивительным образом возникает и исчезает в крохотном существе, сидящем в потоке солнечного света. А значит, невозможно сказать, что такое на самом деле эта букашка, это солнце, и этот бородатый человек в телеге, которая уже почти скрылась вдали — потому что любые слова будут глупостью, сном и ошибкой. И все это было ясно из движений четырех лапок, из тихого шелеста ветра в траве, и даже из тишины, наступившей, когда ветер стих.Как и в случае с Набоковым, финал остается открыт. Только, если в модернистскоим тексте мы видим обращение к читателю, как к некоей личности, становящейся продолжением линии Найта, линии Т, автор напрямую говорит о том, что теперь наступает черед поиска читателя своего места в этом мире.

1. Аверинцев С. С. Авторство и авторитет. // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художе¬ственного сознания. - М., 1994. Стр. 105 — 125.
2. Аверинцев С. С., Андреев М. Л., Гас- паров М. Л., Гринцер П. А., Михайлов А. В. Категории по¬этики в смене литературных эпох. // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. Стр. 3-38
3. Азеева К.В. Игровой дискурс русской культуры конца XX века: Саша Соколов, Виктор Пелевин: Автореф. дис. . канд. культурол. Наук. Ярославль, 1999. -22 с.
4. Арнольд И. В. Проблемы диалогизма, интер¬текстуальности и герменевтики (в интерпретации художест¬венного текста). - СПб., 1995. – 317 с.
5. Барт, Ролан. Избранные работы. Семиотика. По¬этика. - М., 1994. – 417 с.
6. Басинский П. Из жизни отечественных кактусов // Литературная газета. 1996. 29 мая.
7. Басинский П. Виктор Пелевин // Октябрь. 1999. № 1. С . 193-194.
8. Басинский П. Синдром Пелевина // Литературная газета. 1999. 12 мая
9. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. 502 с.
10. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М., 1986. 541 с.
11. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1963. 363 с
12. Белая Г.А. К проблеме романного мышления // Советский роман: Новаторство. Поэтика. Типология. М., 1978. С. 179-197.
13. Вайнштейн О. Б. Индивидуальный стиль в романтической поэтике. // Историческая поэтика. Литера¬турные эпохи и типы художественного сознания. Стр. 392 — 430.
14. Глазман М. С. Творчество как диалог. // На¬учное творчество. — М., 1969. – с. 221 – 223

15. Есаулов И. А. Поэтика литературы русского зарубежья: Шмелёв и Набоков: два типа завершения тради¬ции. // Есаулов И. А. Категория соборности в русской лите¬ратуре. - Петрозаводск, 1995. Стр. 238 - 267.
16. Злочевская А. В. Эстетические новации Владимира Набокова в контексте традиций русской класси¬ческой литературы. // Вестник МГУ. Серия 9. Филология. № 4, 1997. Стр. 9 - 19.
17. Злочевская А. В. Художественный мир Владимира Набокова и русская литература XIX века. — М., 2002. – 188 с.
18. Зубарева Е. Ю. Рецензия на книгу: «А. В. Злочевская. Художественный мир Владимира Набокова и русская литература XIX века». // Филологические науки. № 6, 2002. Стр. 117 - 120.
19. Ильин И. П. Теория знака Ж. Дерриды и её воздействие на современную критику США и Западной Ев¬ропы. // Семиотика. Коммуникация. Стиль. — М., 1983. Стр. 108 - 125.
20. Кожинов В.В. Происхождение романа. М., 1963. -439 с.
21. Кожинов В.В. Роман эпос нового времени. // Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Кн.2. М., 1964. С. 120-146.
22. Козловский П. Современность постмодернизма // Вопросы философии. 1995. № 10. С. 85-94.
23. Козловский П. Культура постмодерна. М., 1997. 260 с.
24. Куделин А. Б. Автор и традиционалистский канон. // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. Стр. 222 — 266.
25. Липовецкий М. Эпилог русского модер¬низма (художественная философия творчества в «Даре» На¬бокова). // В. В. Набоков: PRO ET CONTRA. T. 1. Стр. 643 - 666.
26. Лотман Ю. М. Структура художественного текста. - М., 1970. – 123 с.
27. Лотман Ю. М. О русской литературе: статьи и исследования (1958 - 1993). - СПб., 1997. – 842 с.
28. Лотман Ю.М. О сюжетном пространстве романа XIX столетия // Ученые записки Тартуского государственного университета. Труды по знаковым системам XX. Вып. 746. Актуальные проблемы семиотики культуры. Тарту, 1987. С. 102-114.
29. Лотман Ю.М. Об искусстве. С.-П., 1998. 702 с.
30. Лотман Ю.М. Семиотика кино и проблемы киноэстетики. Таллин, 1973. -138 с.
31. Лотман Ю.М. Лекции по структурной поэтике // Ю.М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994. С. 17-245.
32. Лотман Ю.М. Смерть как проблема сюжета // Ю.М.Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994. С. 417-431.
33. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М., 1970. 384 с.
34. Лотман Ю.М. Текст в тексте // Ученые записки Тартуского государственного университета. Труды по знаковым системам XIV. Вып. 567. Текст в тексте. Тарту, 1981. С. 24-36.
35. Лотман Ю.М., Минц З.Г. Литература и мифология // Ученые записки Тартуского университета. Труды по знаковым системам XIII Вып. 546. Семиотика культуры. Тарту. 1981. С. 35-55.
36. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Миф имя - культура. // Ученые записки Тартуского государственного университета. Труды по знаковым системам VI. Вып. 308. Тарту, 1973. С. 282-929.
37. Манн Ю. В. Автор и повествование. // Истори¬ческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественно¬го сознания. Стр. 431 - 480.
38. Мелетинский Е.М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа. М., 1986.-318 с.
39. Мелетинский Е.М. Историческая поэтика новеллы. М., 1990. 273 с.
40. Мелетинский Е.М. О литературных архетипах. М., 1994. 133 с.
41. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1976. 407 с.
42. Пелевин В. На провокационные вопросы не отвечаем: Фрагменты виртуальной конференции с популярным писателем Виктором Пелевиным, опубликованные в ZHURNAL.RU//Литературная газета. 1997. 13 мая.
43. Роднянская И. .И к ней безумная любовь. // Новый мир. 1996. № 9. С. 216-221.
44. Роднянская И. Этот мир придуман не нами // Новый мир. 1999. № 8. С. 207-217
45. Смирнов И. П. Порождение интертекста (элементы интертекстуального анализа с примерами из творчества Б. Л. Пастернака). 2-е изд-е. — СПб., 1997. – 173 с.
46. Старк В. П. Внутренняя хронология романа «Лолита». // В. В. Набоков: PRO ЕТ CONTRA. Т. 2. Стр. 893 - 907.
47. Фатеева Н. А. Интертекстуальность и её функции в художественном дискурсе. // Известия РАН. Се¬рия литературы и языка. 1997. Т. 56. № 5. Стр. 12 — 21.
48. Фатеева Н. А. Типология интертекстуаль¬ных элементов и связей в художественной речи. // Известия РАН. Серия литературы и языка. 1998. Т. 57. № 5. Стр. 25 — 38.
49. Фоменко И. В. Цитата. // Введение в лите¬ратуроведение. Литературное произведение: основные по¬нятия и термины. — М., 1999. Стр. 496 — 506
50. Четверикова М. В. Явление интертек¬стуальности в романе В. Набокова «Пнин». // Филология. Вып. 3.Стр. 32 - 37.
51. Connolly J. W. The Function of Literary Allu¬sion in Nabokov's "Despair". // Slavic & East European Jour¬nal. 1982. Vol. 26. № 3. P. 302 - 313.
52. Mayer Pr. Nabokov's «Lolita» and Pushkin's «Onegin»: McAdam, McEve and McFate. // The Achievement of Vladimir Nabokov. - N. Y., 1984. P. 190 - 195.

Вопрос-ответ:

Какая проблема обсуждается в статье?

В статье обсуждается проблема интертекста в произведениях Пелевина и Набокова.

В чем заключается связь между произведениями Пелевина и Набокова?

В статье рассматривается взаимосвязь между произведениями Пелевина и Набокова через использование интертекстуальности.

Какие традиции русской литературы затрагивает Пелевин в своих произведениях?

В статье рассматривается влияние традиций русской литературы на произведения Пелевина, в особенности он использует интертекстуальность с русской классической литературой.

Какие работы Набокова можно найти в произведениях Пелевина?

В статье изучается наличие интертекстуальных ссылок на работы Набокова в произведениях Пелевина, особенно на роман "Лолита".

Какие возможности открывает использование интертекстуальности в произведениях Пелевина и Набокова?

В статье обсуждаются возможности, которые открывает использование интертекстуальности в произведениях Пелевина и Набокова для создания новых смыслов и отсылок к другим произведениям.

Чему посвящена 3 глава первой части книги?

Третья глава первой части книги посвящена проблеме интертекста в творчестве Пелевина и Набокова.

Какие традиции литературы освещены в произведениях Пелевина?

В произведениях Пелевина освещены русская литературная традиция и интертекст. Он взаимодействует с различными интертекстами и играет с традициями русской литературы.

Какая связь у героя Пелевина с героиней романа Набокова "Лолита"?

В романе Пелевина "Священная книга оборотня" есть связь между главным героем Никой и Лолитой из романа Набокова. Они имеют общие черты и проблемы, которые перекликаются с теми, что присущи Лолите.