Интерпретационное поле пословиц, выражающих страх, в русском языке

Подвергается сомнению здоровое восприятие героем реальности романа и в следующем примере: «Были ли эти силуэты или они только померещились пораженным страхом жильцам злосчастного дома на Садовой». Более того, страх, как и безграничная радость, способен затуманивать и лишать рассудка, что, например, подтверждает цитата: «Обезумев от страха, мы с Бегемотом кинулись бежать на бульвар».
Вся многообразность и многовариативность русского языка, его богатство нашли отражение в таком языковом явлении, как пословицы и поговорки. Несмотря на уже упомянутые примеры, следует рассмотреть реализацию концепта страха в пословицах и поговорках более подробно на отдельных примерах.
Прежде всего рассмотрим связь концепта страха в рамках одной части речи, то есть в ассоциативной связке существительное—существительное. С какими же понятиями и субъектами соотносится страх в русском языке?
Рассмотрим следующие пословицы: «страх придает крылья», «где страх, там и принуждение», «не за страх, а за совесть», «страх ужаснее/хуже смерти», «в ком стыд, в том и страх» и «страх — первый помощник врага». На основе отбора данных источников выявляется связь между страхом как социальным явлением и страхом как явлением индивидуальным. Иными словами, народная мудрость указывает на неодобрение обществом людей слабых, неспособных преодолеть страх, отсюда и берёт своё начало образ принуждения, наказания и подверганию публичному неодобрению, которое, как и предполагается, должно вызвать в человеке стыд за своё поведение. В то же время русское общество, пережившее множество войн и сражений, осознаёт, что внешний облик вражеского ополчения может быть не столь грозен для армии, если у неё отсутствует эмоциональная подоплёка: народ боится не врага как такового, а последствий неудачного исхода битвы. А потому лучше умереть, но остаться смелым и храбрым воином или простым человеком, не имеющим никакой связи с военным дело. Как и иные свойственные живому развивающемуся языку черты, расширение поля использования пословиц вылилось в стирание рамок и ситуаций отдельных пословичных высказываний, придав им общий, нарицательный характер.
В отношениях существительное—глагол и наоборот концепт страха развивается и раскрывается следующим образом, зачастую с помощью привлечения метафор: «грозит мышь кошке, да издалека», «дрожит как лист на осине» и «боится как черт попа/ладана». Концепт страха в первой пословице обуславливается бытовым характером, выраженным в повседневности сравнительного оборота, а также суффиксом «к» в слове «кошка». Сама суть заключена в том, что враг может казаться куда грознее, чем является на самом деле, либо же может указывать на пассивность поведения предполагаемого зла. Во второй пословице мы можем видеть один из способов воздействия страха на человека, представленный посредством сравнения с листом дерева, которое подчёркивает связь человека с природой, а эмоций людей – с явлением неживого мира, конкретнее, ветра. Под ветром в данном случае может пониматься как общественное явление (война, голод, нищета), так и внутриличностный прорыв (смена религии, изменение взглядов, идеологии). При добавлении иронии, что встречается чаще всего, пословица приобретает назидательно—низвергающий характер и применяется в случаях с описанием поведения личности в конкретной ситуации с целью подчеркнуть собственное отношение и оценку. В последнем случае мы имеем дело с мистификацией, как и в романе Михаила Булгакова. Согласно данного Владимиром Далем определением, чёрт — «олицетворенье зла, враг рода человеческого», часть сказочного наследия русского языка, он олицетворяет множество негативных черт, которые и приписываются характеризуемому. Иными словами, когда кто—либо говорит, что Н. боится чего—либо как чёрт попа или ладана, то подразумевается, что Н. ведёт себя нечестиво. Также появление и закрепление данной пословицы в русском языке можно объяснить её прямым отношением с религией, которая получила поддержку русского общества в определённый исторический период, за который, вероятно, пословица и успела войти в широкое пользование.
Выдающийся автор Николай Гоголь, тоже своего рода мистификатор, в произведении «Вечера на хуторе близ Диканьки» также не обошёл вниманием концепт страха. Ещё в начале книги он обращается к читателям с рассказом о вечерницах, на которых происходит народное увеселение, и использует выражение «Каких страхов не нанесут!», имея ввиду любовь простых людей к рассказыванию историй в целом и к выдумке как таковой. «Тут у нашего внимательного слушателя волосы поднялись дыбом; со страхом оборотился он назад» — так Гоголь описывает негодование немолодого героя, заметившего молодого парня с красной девицей, что вызвало в нём неприязнь, но и помогло отвлечься от мистической темы на тему более бытовую, не вызывающую страха, а, напротив, прогоняющую его. Дальнейшие слухи, пущенные по деревне о якобы являвшемся сатане, решили крестьян всякого сна: «и страх мешал всякому сомкнуть глаза свои», то есть Гоголь подчёркивает, что эмоциональное состояние боязни оказалось сильнее биологической потребности сна, тем самым возводя слухи в небывалый ранг значимости. В продолжение рассказа автор снова прибегает к концепту страха: «у него страх отнял ноги», используя данный вариант вместо наиболее распространённого в литературе безличного предложения «у него отнялись от страха ноги».
Цитата «Иной раз страх, бывало, такой заберет от них [от рассказов о старинное чудное дело], что все с вечера показывается бог знает каким чудищем» используется для придания большей значимости и проникновенности того впечатления, которое производили рассказы на слушателей. В конкретном случае концепт страха не реализуется полностью, а используется частично с целью подчёркивания противопоставления контекста чёрт—бог, нитью проходящего сквозь всю книгу. Гоголь пишет, что «всякого проберет страх», кто примет подарок от бесовского человека по имени Басаврюк, потому что простой обыватель не хотел принимать его подарков, но и отказаться не выходило: Б. принимал угрожающий вид, запугивавший людей, а при попытке выбросить подарок вновь возвращался к новому владельцу. В данном случае страх – это объективно ощущаемое чувство без дополнительных образов, включённых в него.
Гораздо больший интерес с лингвистической точки зрения представляет история Пидорки, в которой упоминается испуг, а страх занимает ключевую позицию в построении сюжета. Именно испытываемое героиней чувство страха подталкивает её на логически необъяснимые поступки, нашедший отражение в таких цитатах: «страх врезался в сердце Пидорки», «в страшном веселье», «такой страх навело на них это диво». В первом случае страх схож с топором, который в безумном порыве метнул один из героев событий, — таков замысел Гоголя: используя глагол, ассоциирующийся с топором, он ставит его в связку со страхом. К слову, произошедшее повлияло на героиню так сильно, что она навсегда приняла обет молчания и никогда не нарушала его, а жители села часто встречали худую старушку непрестанно молящейся.
Однако эмоциональное переживание страха не всегда играет негативную роль в жизни человека. Так, например, в истории деда страх заставил пойти проверить коней: «Страх и раздумье взяло деда». На того же самого героя, «несмотря на весь страх, смех напал», когда он увидел гуляние ведьм и чертей. Гоголь противопоставляет смех и страх, помогая читателю проникнуться атмосферой эмоционального напряжение, которое выходит с помощью смеха. История продолжается, и герой оказывается в кругу нечестии, которая не отдаёт его шапку, уж тогда он «позабыл и страх, и в чьих лапах находится», так как про страх тоже можно забыть, если затронута честь. А, получив назад свою шапку и обретя нового коня, герой пустился в обратную дорогу, однако «страх напал на него посреди дороги». Человек, не побоявшийся ни мистики, ни возможности потерять свою жизнь и навсегда распрощаться с белым светом, испытывает чувство страха перед непослушным конём, несущим его вперёд. Можно считать, что дед, главный герой отрывка, привык контролировать ситуацию, а потому такой исход событий его не удовлетворяет и даже пугает. В подобной ситуации оказывается и кузнец, который «обомлел от страха», когда осознал, что вместе с чёртом, на его спине, поднимался в воздух и должен был лететь в Петербург за черевичками для любимой Оксаны.
Два других гоголевский персонажа, дьяк и Чуб, оказались в весьма интересном месте и положении в чужой хате, а именно – в одном и том же мешке. И, как верно и иронично замечает автор, положение Чуба было менее осложнено, чем дьяка, которого он, крутясь и вращаясь в мешке, задевал сапогами, тем не менее, Чубу «сидеть страх было неловко». «Страх» в данном предложении является обстоятельством образа действия и степени, так как подразумевается, что лексема приравнивается по смыслу к словам «совершенно» или «ужасно». Такое обозначение не случайной, потому что Гоголь стремится к максимальной выразительности своих произведений, а потому ищет различные пути выражения одной и той же мысли.
В подтверждение теории о связи концепта страха в русском языке с понятием холода Гоголя включает в текст следующее: «страх и холод прорезался в козацкие жилы», а также — «окаменели от страха», что свидетельствует о разработке новой черты. Хотя концепт страха не характеризуется ассоциациями с камнем, подобное языковое явление можно объяснить. С одной стороны, камень – это одно из первых орудий труда, вместе с появлением которого началось развитие общества, его расслоение на классы и так далее. С другой же, камень и окаменение – признак неподвижного состояния, неизменности, устойчивости во времени. Основываясь на первом, можно предположить, что Гоголь указывает на социальное развитие личности, стимулируемое страхом, а, обращаясь ко второму, рассматривать страх как непосредственную причину замершей позы человека.
Таким образом, на основе всего вышесказанного можно сделать вывод, что русскому языку в вопросе концепта страха более свойственно описание непосредственного переживания данной эмоции, её симптоматики. В результате проанализированных произведений М. Булгакова и Н. Гоголя, а также пословиц и части других примеров было выявлено следующее. Концепт «страх» связан со смежными понятиями (ужасом, испугом и кошмаром), сопровождающими явлениями (волнение и беспокойство), физическими проявлениями данной эмоции (паника, дрожь, оторопь). Ассоциативная и логическая связи прослеживаются между страхом и одиночеством, безысходностью, а также темнотой, что следует из наличия таких синонимичных понятий, как чёрный цвет и ночь, а также между страхом и оказываемым на индивида давлением как физическим, так и моральным, как внешним (обществом), так и внутренним (совестью). Несмотря на присущие страху объём и неопределённую форму, он может иметь воплощение в виде различных животных (например, волк) и в таком случае наделяется чертами ассоциируемого, однако неизменным остаётся враждебность и опасность данного объекта по отношению к человеку. Это могут быть разнообразные метафорические создания, рождённые здоровым или же повреждённым разумом человека: страх, воплощённый в рое насекомых, и страх, преобразовавшийся в образ вредителя, поглощающего человека изнутри. Также существует связь между страхом и растениями, которая выражается в зрительном и/или тактильном восприятии: человек может бояться как образа кактуса с колючками, так и, уколовшись однажды, не желать вновь находиться рядом с конкретно взятым растением, опасаясь быть снова пораненным. В плане цветовой гаммы концепта выделяют чёрный как наиболее очевидный благодаря прямой связи этого цвета со смертью в русской культуре, его негативной коннотацией в сознании людей. Также в концепт страха включают различные оттенки серого (серые тучи, серые будни), иные тёмные и даже ядовито—яркие тона (алая кровь, потемневший от страха взор, кровавый рассвет).
Причиной страха могут являться стихийные бедствия, события социального характера (войны, эпидемии, упадок экономики) или же личностные происшествия (кризис веры, старение, расстройство психики). Более того, на основе проведённого анализа можно чётко увидеть, что страх часто приобретает материальность, он находится на земле в непосредственной близости к человеку. Страх имеет чувственную и эмоциональную природу, он оценивается как непонятное в конкретный промежуток времени и даже внезапное чувство, которое приводит как к всплеску активности, так и к бездействию индивида.
Список литературы:
Булгаков М.А. Мастер и Маргарита. 2013.
Гоголь Н.В. Вечера на хуторе близ Диканьки. 1982.
Голованивская М.К. Ментальность в зеркале языка. Некоторые базовые концепты в представлении французов и русских. 2009.
Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. 2003.
Захаренко И.В., Нестерова Н.Б. Представления о «страхе» в русской лингвокультуре. 2012.
Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. 2002.
Красавский Н.А. Эмоциональные концепты в немецкой и русской лингвокультурах. 2001.