Основные направления интеграции Китайской Народной республики в международные экономические отношения

У России и Китая разная история, разные ценности. И цели, которые преследуют страны-инициаторы, тоже не совпадают, а то и вовсе противоречат друг другу» [46].
Вызывало сомнения и прокламируемое китайской стороной однозначное соответствие концепции «Шелкового пути» интересам входящих в Экономический пояс государств, в том числе центрально-азиатских и России. Китайская инициатива, как утверждала, например, газета «Жэньминь жибао», «не только придала современный смысл прежнему понятию Шелкового пути, но и предоставила новые исторические шансы для совместного процветания всех стран и регионов на его пространстве» [23]. Между тем, отмечал видный казахстанский политолог К. Сыроежкин: «Пока обсуждение всех последних китайских геополитических инициатив выстраивается исключительно вокруг интересов Китая. На закономерный вопрос, в чем же будет состоять выгода и интерес государств региона, китайские эксперты ответа не дают» [55].
Через всю концепцию «Пути и пояса» красной нитью проходит призыв к экономической интеграции и к либерализации экономических отношений, в том числе посредством создания зон свободной торговли.
Однако точная структура ЭПШП так и остается не до конца ясной. Сами китайские эксперты прямо говорят о слабой разработке столь актуальной темы. Ни в сентябрьской речи Си Цзиньпина в Астане, ни в «дорожной карте» проекта «Пояс и путь» понятие Экономического пояса никак не прописано, критерии его готовности не определены, указаны лишь те направления, по которым следует разворачивать процесс его создания. Китайская концепция задает процесс, а не его конечный результат. Но он и не требуется. Ничто не мешает участникам проекта в какой-то момент в ходе их экономического сближения – например, когда будут введены в строй новые трансконтинентальные коридоры или существенно возрастет количество зон свободной торговли – рассматривать Пояс как уже существующий, а его дальнейшее развитие – как его усовершенствование. Идея такой экономической интеграции не означает создания мегаструктуры с жесткими правилами и обязательствами ее членов (наподобие, скажем, зоны свободной торговли); тем более, она не подразумевает некоей организации, где определенные компетенции передаются от национальных институтов наднациональным органам. В подобном русле «мягкой» интеграции идут некоторые региональные интеграционные процессы, например, в АТР.
Модель такого «несовершенного» Пояса, не являющегося единой межгосударственной интеграционной структурой, имеет то достоинство, что она вполне осуществима. Она естественным образом будет включать в себя любые уже действующие объединения (ШОС, ЕАЭС, наконец, ЕС), не требуя их ликвидации или перестройки, члены этих объединений будут одновременно и участниками ЭПШП, а деятельность объединений будет зачисляться и на счет Пояса. Китайские политологи считают возможным включить в Пояс и американский проект «Нового Шелкового пути», если он когда-нибудь будет создан. То же касается и других возможных в будущем локальных объединений. Здесь, по-видимому, и можно найти ответ на вопросы известного российского дипломата В.Я. Воробьева: «Как будет происходить и что будет считаться осуществлением идеи Экономического пояса, ибо конкретные программы и проекты экономического и культурно-гуманитарного сотрудничества входят в сферу двусторонних отношений, а многостороннее взаимодействие может происходить в рамках ШОС?» [9].
Идея интеграции, обеспечения свободной торговли является стержневой для всей внешнеэкономической стратегии Пекина на евроазиатском пространстве. Китаю важно создать условия, которые позволили бы ему проявить свои преимущества «мировой фабрики» и крупнейшего международного инвестора. На XVIII съезде КПК (2012 г.) Генеральный секретарь КПК Ху Цзиньтао подчеркивал: «Принимая активное участие в глобальном экономическом управлении, Китай продвигает либерализацию, а также удобоисполнимость торгово-инвестиционных операций, и возражает против всякого рода протекционизма». Он призвал «ускорить реализацию стратегии создания зон свободной торговли, стимулировать соединение и прямое сообщение с сопредельными странами» [цит. по: 29, с. 109]. Развивая эти установки, руководители КНР неизменно говорят именно о процессе интеграции, не пытаясь определить, в какой мере будут достигнуты конечные идеальные цели. Очевидно, что в нынешнем китайском проекте будущий Экономический пояс рассматривается как продукт именно такой, «мягкой» интеграции при слабо выраженной тенденции к созданию зон свободной торговли.
Собственно, и в таком варианте интеграция в принципе может, по-видимому, продвинуться очень далеко. Авторы известного аналитического доклада «Создание Центральной Евразии» [19] в унисон с концепцией ЭПШП выдвигают внушительный комплексный проект «со-развития стран региона», определяя основные направления их сотрудничества и внося целый ряд крупных предложений организационного характера, касающихся создания административных и научно-исследовательских структур и разработки конкретных программ. Руководитель коллектива С.А. Караганов прогнозирует в ближайшие 10 лет создание нового объединения – «Большой Евразии» или некоего «Сообщества большой Евразии» – эта идея, считает он, уже «созрела и востребована» [3].
Китайские эксперты пока не берутся за составление столь конкретизированных планов и прогнозов, однако внимательно исследуют процесс строительства ЭПШП во всех его аспектах. Их занимает, в частности, мысль о том, что Китай не должен ограничиваться ролью рядового участника формирования Экономического пояса. По мнению, например, профессора Ян Лэя (Нанькайский университет), Китаю следует взять на себя функцию координатора, регулирующего и смягчающего противоречия между ЕАЭС, интересами США, планами ЕС и программами международных организаций в Центральной Азии [см.: 19].
Претензии на лидерство в таком именно смысле едва ли можно считать обоснованными уже потому, что они никак не отражают противоречий между самим Китаем и его партнерами по Шелковому поясу. Также способность КНР разрешать противоречия между внерегиональными игроками в Центральной Азии – равно как территориальные и водно-ресурсные конфликты внутри региона – вызывает серьезные сомнения, хотя в отдельных случаях он, возможно, сумеет использовать свое влияние, чтобы побудить спорящие стороны воздержаться от обострения конфликта или даже прийти к компромиссу.
Однако реальная роль Китая гораздо более значительна, нежели исполнение миссии некоего модератора или арбитра: он – главная движущая сила строительства «Экономического пояса». Располагая Фондом Шелкового пути, занимая ведущую позицию в АБИИ и будучи держателем ряда менее крупных фондов, наконец, обладая мощной базой для производства многих видов промышленной продукции и огромным внутренним рынком, Китай выполняет основную функцию: он предоставляет средства на создание Пояса.
Отдельного внимания заслуживает вопрос идеологии ЭПШП. Так, руководителям КНР хорошо известно, что растущее могущество Китая в сочетании с его широкомасштабным экономическим наступлением служит источником обеспокоенности в других странах, поскольку сулит миру обострение конкуренции за ресурсы и рынки. Существует мнение, что известные конфликты в Южно-Китайском море являются предвестниками грядущих столкновений. Часть элит и населения некоторых стран воспринимает действия Китая как разновидность «неоколониализма», «сырьевого грабежа».
Особенно заметны тревожные настроения в окружающих Китай странах. Насколько на самом деле значительны эти настроения, определить трудно, но их присутствие подтверждается многими фактами. Так, согласно социологическим исследованиям известного опросного агентства Pew в сентябре 2015 г., в странах Юго-Восточной и Южной Азии наибольшее число отрицательных отзывов (35%) в группе из четырех стран: Китай, Япония, Индия и Южная Корея – получил Китай, а по соотношению положительных и отрицательных отзывов он оказался на третьем месте (1,72) – после Японии (5,46), давно уже восстановившей свою репутацию после развязанных ею агрессивных войн 1930-40-х гг., и Южной Кореи (2,04) [67].
Хорошо известно, что недоверчивое отношение к Китаю ощущается и в Центральной Азии, где агентство Pew не проводит систематических опросов. Так, о Казахстане сами китайские политологи пишут: «В народе доверие к Китаю невелико. Влияние Китая в Казахстане непрерывно растет, чиновники и население смотрят на это косо, и недоверие непрерывно усиливается. Опасаются «китайской угрозы», чрезмерного экономического внедрения Китая, перспективы превращения Казахстана в китайский сырьевой придаток, нелегального проникновения китайцев через границу и т.д.» [26, c. 195].
Центральная задача концепции «Путь и пояс» как раз в том и состоит, чтобы предотвратить или, по крайней мере, замедлить накопление недовольства и тревоги, убедить другие государства, что, во-первых, Китай, несмотря на его превосходство в национальной мощи, предлагает сотрудничество на основе таких принципов, как «общий выигрыш» («гун ин») для всех его участников, «совместное строительство и использование»; во-вторых, намеревается поставить свой огромный экономический потенциал на службу международному сообществу.
Так, в «дорожной карте Пояса и пути» их строительство оценивается как предприятие, которое «отвечает коренным интересам мирового сообщества», как «великое дело на благо народов всех стран мира». В документе показано также, какое деятельное участие собирается принимать в этой гигантской работе сам Китай, готовый «по мере своих сил и возможностей взять на себя больше обязательств и внести более весомый вклад в мир и развитие человечества» [26, c. 197].
По большому счету, оба эти положения вполне адекватны, поскольку интересы Китая и многих других стран на современном этапе развития мировой экономики в значительной мере совпадают. Это убедительно доказывается многочисленными договоренностями о новых крупных инвестиционных и торговых проектах, подписанными в ходе серии зарубежных визитов Си Цзиньпина, Ли Кэцяна и других лидеров КНР, начавшихся сразу после знаковой речи Председателя КНР и проходивших под лозунгом «Шелкового пути».
Не удивительно, что официальные и деловые круги всех стран восприняли китайскую концепцию с одобрением. Наибольший энтузиазм она вызвала в центрально-азиатских странах, для которых сотрудничество с КНР означает не только оживление экономики, но и расширение выхода на международные рынки [40].
В странах Центральной Азии прекрасно отдают себе отчет в том, что сближение с Китаем имеет и оборотную сторону – однобокое развитие сырьевых отраслей, чреватое возникновением экономической зависимости от могущественного партнера – однако, никакого альтернативного варианта развития у них попросту нет. К тому же новая концепция Китая может дать им шансы и на более гармоничный экономический подъем.
Пока распространение сотрудничества на несырьевые отрасли хотя и смягчает, но не снимает полностью вопрос об экономической зависимости страны от хозяйственных связей с Китаем.
Принцип «общего выигрыша» не отменяет, разумеется, самого жесткого торга сторон при отстаивании ими собственных интересов в процессе экономического сотрудничества в том или ином конкретном случае. Споры могут касаться распределения затрат на совместный проект, дележа будущих доходов, наконец, целесообразности самого экономического проекта. Берутся также в расчет соображения безопасности, риски ущерба национальному суверенитету, общественные настроения, экологические мотивы и т.д. Российско-китайские отношения изобилуют примерами такого рода. В Казахстане протесты общественности препятствуют сдаче в аренду Китаю больших площадей пахотной земли.
Концепция «Пояс и путь» не только демонстрирует позитивную сторону экономического наступления Китая, рисуя строительство обоих «шелковых» проектов как общее дело, приносящее выигрыш всем его участникам. Она работает на Китай в пропагандистском плане еще и благодаря тому, что всякое упоминание Шелкового пути есть неявная отсылка к Китаю, поскольку в сознании жителей и Азии, и Европы понятие «Шелковый путь» исторически неизменно ассоциируется именно с Китаем. Бренд же «Шелкового пути» теперь по желанию китайской стороны и ее партнеров, рассчитывающих на ее спонсорство, легко навешивается на тот или иной проект экономического, научно-технического или культурного взаимодействия между государствами, географически входящими в него [22]. Муссируя идею возрождения Шелкового пути, Китай создает себе образ государства, исторически не пребывавшего «на отшибе», как привыкли считать в Европе, а, напротив, издавна вписанного в жизнь всего евразийского континента и ныне закономерно становящегося одной из ведущих фигур его развития.
В более широком плане концепция «Пояс и путь» представляет собой самую важную, самую реалистичную и наиболее проработанную в ряду новых инициатив, внесенных руководителями КНР за последние несколько лет. В этот ряд входят также идея строительства «сообщества единой судьбы Китай-АСЕАН» (октябрь 2013 г.). На Боаоском азиатском форуме в апреле 2014 г. Премьер Госсовета Ли Кэцян расширил эту формулу до призыва «строить азиатское сообщество единых интересов, единой судьбы и единой ответственности» [10] (заметим: азиатское, а не азиатско-тихоокеанское, которое могло бы включать и США). Китайские эксперты стали говорить о «сообществе единой судьбы», которое объединяло бы Китай с окружающими его государствами. В ходе саммита АТЭС в Пекине в ноябре 2014 г. была принята подготовленная Китаем «дорожная карта», предусматривающая согласованные действия тихоокеанских государств с целью превращения АТР в зону свободной торговли.
В отличие от программы «Пояс и путь», все эти идеи, даже будучи обсуждаемы на авторитетных международных форумах, едва ли имеют шансы быть реализованными. Китай, естественно, и не рассчитывает на их реализацию. Их ценность для него состоит в том, что с их помощью он создает атмосферу, способствующую процессам интеграции в Евразии и позволяющую ему заранее застолбить центральное место в этих процессах.

3.2. Перспективы развития социально-экономической сферы КНР

С начала масштабных социально-экономических реформ в Китае прошло более 30 лет. Перед началом реформ, Китай был одной из самых бедных стран в мире. В 1981 году почти 85% населения жили менее чем на 1,25 доллара в день, это был пятый по величине уровень бедности в мире, однако, к 2008 году эта доля упала до 13%, продолжая тенденцию к сокращению и в посткризисный период [62]. Это заметное достижение стало возможным благодаря быстрому экономическому росту Китая, который помог подняться больше чем 500 миллиону людей из бедности в рамках одного поколения. Тем не менее, большое население Китая подразумевает, что именно в нем проживают примерно 150 миллионов людей, которые живут в условиях крайней нищеты и около 5 млн. безработных (4,5% населения) [72].
Создание новых институтов для устойчивого экономического роста вывело КНР на уровень развивающихся стран, а затем в торговые лидеры с самым большим внешним и внутренним рынком. В годы «великих» реформ правительство страны ориентировалось при разработке кредитно-денежной политики на классические экономические показатели, такие как инфляция, уровень безработицы, ВВП и валовое внутренние сбережение, но в XXI веке курс положен на повышение социального уровня жизни населения и защиту окружающей среды.
Китай давно занимает первое место в мире по численности населения, что всегда отражалось на социальной политике государства. Большое количество населения может быть для страны как фактором повышения конкурентоспособности, так и мешать развитию. Главной задачей государства всегда было прокормить и трудоустроить граждан, обеспечить здоровье нации, а именно создать эффективный рынок труда, систему здравоохранения и образования.
Эффективность и гибкость рынка труда имеют решающее значение для обеспечения равномерного распределения рабочей силы и предоставления стимула в работе, поэтому рынок труда должен быть гибким, создавая условия для колебания заработной планы без особых социальных потрясений. Важность эффективно функционирующего рынка труда значительно подчеркивают относительно недавние события в арабских странах, где жесткие рынки труда были причиной высокого уровня безработицы среди молодежи, что вызвало социальные волнения в Тунисе, а затем распространение по всему региону. Уровень безработицы среди молодежи также высок в ряде европейских стран, где барьеры для входа на рынок труда остаются высокими. Эффективные рынки труда должны также обеспечить четкую взаимосвязь между стимулом работника и усилий по содействию меритократии на рабочем месте, обеспечивая справедливость распределения рабочих мест между женщинами и мужчинами. В совокупности эти факторы оказывают положительное влияние на производительность работника и привлекательность стран за «талант» - два аспекта, которые становятся все более важными.
Китай занимает 37 место (оценка 4,6) в мире по категория «эффективность рынка труда» согласно данным ВЭФ за период 2014-2015 гг. Основные конкурентные факторы Китая – это практика найма и увольнения (место 15, оценка 4,6), заработная плата и производительность труда (место 15, оценка 4,8), способность страны привлекать таланты (место 27, оценка 4,2) [18].
Еще раз отметим, что традиционное конкурентное преимущество «дешевая рабочая сила» Китая начинает исчезать. Параллельно с экономическим ростом страны повышается уровень жизни и доходы населения, по мере сокращения прироста населения, возникает проблема нехватки рабочей силы (трудоспособное население в возрасте от 16 до 60 лет не растет), коэффициент рождаемости остается одним из самых низких в мире (1,18) [15]. Оттоку трудоспособного населения так же способствует миграционные потоки, которые свидетельствуют о «чистой эмиграции» в Китае (коэффициент отрицательный). Студенты, уехавшие за границу, часто остаются после обучения жить в чужой стране, высококвалифицированные кадры покидают страну в поисках выгодных контрактов за рубежом.
Правительством была принята важная социальная программа, одним из направлений которой является признание прав мигрантов и политические меры, облегчающие миграцию граждан между населенными пунктами. Центральное Правительство Китая создало «особые экономические зоны», где законы отличаются от остальных территорий КНР, что способствовало притоку иностранных инвестиций, зарубежных компаний и новой продукции на внутренний рынок страны. Законодательная база построена таким образом, что зарубежные компании вынуждены сотрудничать с китайскими предприятиями, способствуя интеграции предпринимательства в Китае. В свою очередь это ведет к обмену знаниями, инновациями и капиталами. Молодежь отличается мобильностью, поэтому играет важнейшую роль в интеграции новых экономических зон, отсталых районов, обмене знаниями и инновациями. Она готова свободно передвигаться как внутри Китая, в специальные автономные округи (Макао и Гонконг), так и в зарубежье. По мнению исследователей, сплоченность мигрантов и «память о родине», заставляющая работать на благо национальной экономики даже за рубежом, является одним из секретов устойчивого экономического развития страны.
Отметим, что проведение реформ в Китае, при внешнем благополучии, привело и к негативным последствиям. Вследствие роста особых экономически зон и областей вдоль всего побережья юга и востока страны, регионы в центральной части, а также Западный и Северный Китай остались крайне отсталыми из-за оттока населения в развитые части страны. Порядка 118 млн. жителей покинули свои деревни [12], отправившись в города получать высшее образование, искать работу и улучшать свой уровень жизни. Для смягчения этих миграционных потоков Правительством Китая были приняты меры и начаты проекты по развитию и благоустройству сельских районов, поддержанию в них больших объемов производства и экономическому развитию страны в целом. Правительство продолжило стимулировать производительность труда сельских районов, города получили инвестиции со стороны государства, повысился уровень жизни населения. К примеру, посредством масштабных инвестиций в инфраструктуру, город Чунцин стал центром развития Западного Китая. Но Центральная и Северо-Восточная части по прежнему продолжают искать инвесторов для развития. Миграция – это вспомогательный инструмент реализации национальных экономических интересов, таким образом, исследование качества миграционных потоков под углом зрения обеспечения национальных приоритетов, сохранения социокультурных ценностных ориентиров и обеспечения адекватного ожидания социума самоидентификации в мировом сообществе – важный индикатор национальной конкурентоспособности [45].
С момента реформирования и периода открытости, Китай добился заметных успехов в подъеме доходов населения и сокращение абсолютной бедности. Тем не менее, они пришли за счет роста неравенства. Надо отметить, что рост неравенства был замечен почти по всему миру за последние два десятилетия, за важным исключением Латинской Америки. Во всем мире растет неудовлетворенность качеством нынешнего экономического роста, который часто рассматривается в пользу определенных групп больше, чем основного населения. Это четко отражено в росте неравенства между различными слоями - богатые богатеют, бедные беднеют. Экономическая литература приписывает это главным образом глобализации, технологическим изменениям, основанным на знаниях, и снижению «власти» рабочих.
По данным Всемирного банка, индекс Джини Китая увеличился с 29% в 1981 году до 42% в 2005 году, поймав пик в 2007 году (48,4%), затем он начал снижаться до 47,4 (2012 г.) и 47,3 (2013 г.), в США последний показатель датирован 2011 годом – 0,42%, в 2007-м годом - 45%, в России 42% (2012 г.), в Европейском союзе 30,7% в 2011 году [69]. Индекс Джини является широко используемым показателем, в котором распределение доходов или расходов на потребление в экономике отличается от абсолютного равенства. Индекс Джини «0» представляет «полное равенство», в то время как индекс «100» означает абсолютное неравенство (например, что один человек в обществе имеет все доходы). Однако, независимое недавнее исследование, проведенное китайским Институтом финансов и экономики Чэнду (the China Household Finance Survey Center of Chengdu’s Southwestern University of Finance and Economics) оценило Индекс Джини Китая в 61% в 2010 году [44].
Причины такому разбросу самые разные. Китайский институт исследований Хурун (Hurun Research Institute) опубликовал список самых богатых людей КНР, где так же насчитывается в целом «миллион миллионеров» в Китае в 2013 году [64]. Фактически на 1400 жителей приходится по одному миллионеру. Доклад показывает, что к концу 2012 года, число миллионеров, активы которых более чем 10 млн. юаней, достигло 1050000, а количество сверхбогатых, активы которых более 100 млн., достигло 64,5 тыс. - увеличение 3% и 2% соответственно, что представляет собой замедление роста от предыдущего года [64]. Средний возраст миллионеров 40 лет, из которых около 30% женщин. Эксперты Хурун так же отмечают, что в Китае проживает примерно 100 человек, доходы которых не афишируются, их состояние может достигать 10 миллиардов юаней (более 1,5 млрд. долл. США). Доход также стал более концентрированный среди топ-менеджмента в Китае, Индии и Южной Африке, в связи с этим рынок потребления люксовых товаров является теперь самым крупным в мире, опередив недавно США [65]. В Китае открывается всё больше бутиков мировых брендов товаров роскоши, куда поставляется, например, самое большое количество швейцарских часов. Увеличение уровня доходов обеспечивает так же внутренний спрос, создает дополнительные рабочие места и является важным показателем роста экономики страны.
Доход на душу населения Китая вырос поразительным образом на 1200% за 40 лет [63]. Неравенство в заработной плате резко возросло, равно как и доходы от капитала, имущество и доходы от предпринимательской деятельности, которые всегда были неравномерно распределены, но были практически незначительны в Китае до его реформирования. Другими словами, рост в Китае не был столь содержательным, как и в большинстве других развивающихся регионах, в том числе в Азии.
Рост несоответствия характерно увеличился в сельской местности и городах, так же породив неравенство регионов. Расчеты Азиатского Банка Развития (АБР) показывают, что эти пространственные различия составляют более половины общего неравенства в Китае [60]. Сельский и городской разрыв в доходах значительно возрос с 1998 года, достигнув соотношения 3:1, что является высоким показателем по международным стандартам. Соотношение несколько упало с 2009 года, но остается выше трети. Несмотря на некоторое снижение в течение последнего десятилетия, значительная разница в доходах на душу населения между богатыми сохраняют прибрежные провинций Китая и крупные города уровня Пекина и Шанхая. Например, средний доход в провинции Гуандун был в два с половиной раза выше, чем в провинции Ганьсу в 2015 году.
В некоторой степени модель, сопровождающая Китай последние три десятилетия, включала компромисс между высокими темпами роста (и последующим сокращения абсолютной бедности) и усугублением неравенства. Модель роста Китая создала богатство через рост инвестиций, порождаемых, в основном в производственном секторе. После вступления в ВТО в 2001 году, эта способность была в значительной степени использована для покрытия спроса на экспорт. В сочетании с дешевой рабочей силой, Китай был тогда в состоянии быстро получить долю на рынке в то время, когда мировая торговля только расцветала.
Высокое расслоение общества влияет на экономический дисбаланс и социальную нестабильность, как это уже доказали другие страны-соседи, такие как Индия. Однако у Китая есть все предпосылки для более широкого и всеобъемлющего роста, ведущего к усреднению доходов общества.
Считается, что, во многом, неравенство было неизбежным побочным продуктом китайских инвестиций и экспортной модели роста. Основной капитал был в значительной степени использован для поддержки роста в обрабатывающей промышленности и все чаще для удовлетворения спроса на экспорт. Заработная плата была низкой в основном из-за больших дивидендов труда. Восточное побережье развивалось в первую очередь по географическим причинам, получая пользу от торговли и прямых иностранных инвестиций. Уклон в сторону производства, капитала, городских и прибрежных регионов страны, вероятно, также усугубляет глобальные факторы, которые привели к росту неравенства в большей части мира.
Подводя общий итог главе отметим, что Китаю удалось достичь серьезного прогресса в росте международной конкурентоспособности своей экономики, сформировать конкурентные преимущества в социальной сфере и постепенно перейти к стратегии качественного роста. Однако структурные экономические проблемы в дальнейшем будут сказываться на конкурентоспособности национального экспорта. Также проблемой является нерациональность ПИИ зарубежных ТНК в экономике Китая.
Большие перспективы развития интеграционных процессов во внешнеэкономической деятельности китайской руководство связывает с потенциалом проекта «Один пояс, один путь».


ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В течение трех последний десятилетий Китай демонстрирует убедительный, стабильный экономический рост, а правительством страны поставлена амбициозная цель вывести в течение нынешнего столетия страну в абсолютные лидеры мирового экономического развития. Достижение данной цели обусловлено как значимостью Китая в мировой экономике, так и насущными внутренними проблемами страны (как с точки зрения упрочения социальной стабильности путем планомерного повышения благосостояния ее населения, так и значением дальнейшего развития внешнеэкономического сотрудничества с целью реализации на внешнем рынке огромной массы производимых товаров, низкая себестоимость которых обеспечивает их повышенную конкурентоспособность, а также импортом ресурсов, потребность в которых постоянно возрастает в силу роста объемов производства).
На протяжении последних десятилетий роль Китая в международной торговле неуклонно возрастала, а с присоединением страны к ВТО отмечается новый этап развития внешнеэкономических связей страны. В отличие от многих других стран, Китай грамотно использовал членство в ВТО для наращивания своего экспорта, качественного изменения его структуры (за счет беспрецедентного наращивания объемов экспорта услуг и высокотехнологичной продукции). В географической структуре внешней торговли Китай все больше смещает акцент на развитие торговых отношений с развивающимися странами.
Структура внешней торговли Китая все более соответствует внешней торговле развитых стран. В международном движении капитала Китай уже стал чистым нетто-экспортером прямых инвестиций, активным участником трансграничных слияний и поглощений (большая часть которых реализуется в форме «гринфилд-проектов»).
Ключевым направлением развития внешнеэкономических связей Китая является дальнейшее расширение и укрепление его торгово-экономического сотрудничества с развитыми странами, что обеспечивает стране как возрастающее привлечение иностранных инвестиций, так и широкомасштабное получение доступа к передовым технологиям, что в совокупности способствует укреплению материальной базы социально-экономического развития страны. Одновременно с этим Китай расширяет торгово-экономическое сотрудничество с развивающимися странами, в первую очередь для получения от них все возрастающих объемов сырьевых и энергетических ресурсов, необходимых для дальнейшего расширения внутреннего производства. Кроме того, расширение торгово-экономических связей Китая с развивающимися странами обеспечивает стране равное присутствие во всех значимых сегментах мирового рынка, обеспечивая тем самым гарантии от возможных внешнеторговых рисков и непредсказуемости конъюнктуры мирового рынка.
Роль влияния Китая на мировую экономику в последние десятилетия является очень значительной. Сначала эта страна по ВВП обошла Францию, Великобританию, Германию и Японию. А по итогам 2014 года обогнала и американскую экономику, став мировым лидером. Руководством страны была поставлена задача – повысить благосостояние граждан до такого уровня, чтобы у половины населения доход составлял медианную величину ВВП на душу населения.
Важнейшим направлением интеграции Китая в международные экономические отношения на современном этапе является проект «Экономический пояс Шелкового пути». Официально объявив о новой инвестиционной инициативе, КНР заявил о своих геополитических амбициях, претендуя, наряду с США, на проведение самостоятельного экономического курса за пределами собственных границ, очертив зону своих внешнеполитических и экономических интересов в пределах Евразии, Африки и Океании.
Не вызывает удивления тот факт, что, достигнув размера экономики, сопоставимого с экономиками США и Европейского Союза, Китая вступает в «конкуренцию в развитии» с ними, реализуя крупные проекты исключительно в собственных интересах.
Обращая внимание на геополитических, финансовых и производственных эффектах, предположительно возникающих в процессе строительства и эксплуатации инфраструктуры Шелкового пути, нельзя упускать из вида основное предназначение данного проекта как транспортного маршрута между Европейским Союзом и Китаем, стимулирующее рост взаимной торговли товарами.




СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Баутин В.М., Мычка С.Ю. Развитие инвестиционного потенциала регионов в условиях нестабильности мировой экономики // Территория науки. 2015. №4. С. 154-158.
Бедакова М.С., Гаврилов Д.Ю., Плотникова Е.А. Характеристика интеграционных процессов в современной практике управления экономическими системами // Известия Юго-Западного государственного университета. 2015. №3.
«Большая Евразия» должна быть открыта и для стран Европы // URL: http://www.eastrussia.ru/material/bolshaya-evraziya-dolzhna-byt-otkryta-i-dlya-stran-evropy/
Бочков Д.В. Внешние экономические связи. М.: Директ-Медиа, 2016.
Булин И. Чем для России опасно замедление экономики Китая? // URL: http://www.bbc.com/russian/business/2015/07/150714_china_q2_growth_slowdown
Варданян Д.К. Теоретические аспекты международной экономической интеграции в мировой экономике // Дискуссия. 2015. №4.
Владимирова И.Г. Глобализация мировой экономики: проблемы и последствия // Менеджмент в России и за рубежом. 2011. №3. С. 38-54.
Волкова И.А., Ступальская М.О. Факторы инвестиционной привлекательности Китая // Современные тенденции развития науки и технологий. 2015. №5-6. С. 70-72.
Воробьев В.Я. О китайской идее построения «экономического пространства Великого шелкового пути» // URL: http://www.globalaffairs.ru/number/Novyi-shelkovyi-kurs-16776
Голос Китая: объединенная Азия сама определяет свою судьбу // URL: http://russian.people.com.cn/31521/8596115.html
Государственное бюро статистики КНР // URL: http://data.stats.gov.cn/english/
Доклад о мировом развитии 2007. Проблемы молодого поколения в контексте развития // URL: http://www.un.org/ru/development/surveys/docs/worlddev2007.pdf
Дубовицких Ю. Куда пойдут $14 млрд китайских инвестиций в Казахстан // URL: https://forbes.kz/finances/investment/zolotoy_dojd_iz_podnebesnoy
ЕАЭС и китайский проект могут сосуществовать и даже дополнять друг друга» // URL: http://www.notum.info/news/politika/ekspert-eaes-ikitaisky-proekt-mogut-sosushhestvovat-i-dazhe-dopolnyat-drug-druga
Завьялова Е., Чэнью Янг. Проблемы современного Китая: неравенство доходов, бедность, система социального обеспечения // Материалы III Международной научно-практической конференции «Успехи и проблемы модернизации Китая», 10-11 декабря 2014 г. М.: Финансовый университет при Правительстве РФ, 2015.
Затраты Китая на НИОКР превысили триллион юаней // URL: http://scientificrussia.ru/articles/china-sci-funding
Заушицына Л.Л. Мировая торговля: современные тенденции развития // Общество, наука, инновации (НПК - 2014): сборник материалов. Вятский государственный университет, 2014. С. 560-563.
Индекс глобальной конкуренции ВЭФ // URL: http://www.weforum.com
К Великому океану-3. Создание Центральной Евразии. Экономический пояс Шелкового пути и приоритеты совместного развития евразийских государств. Аналитический доклад Международного дискуссионного клуба «Валдай». Отв. рук. С.А. Караганов. М., 2015.
Казахстан-Китай: взаимовыгодное сотрудничество // URL: http://bnews.kz/ru/news/archive/analitika/kazahstankitai_vzaimovigodnoe_sotrudnichestvo-2015_09_17-1074779
Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М.: ГУ-ВШЭ, 2000.
Китай и Россия совместно построят парк высоких технологий и производства // URL: http://russian.people.com.cn/n/2015/0112/c31518-8834867.html
Китай и Центральная Азия вместе исполняют мечту // URL: http://russian.people.com.cn/95181/8505971.html
Китай создает Шелковый путь на море и на суше // URL: http://russian.china.org.cn/exclusive/txt/2013-10/11/content_30263360.htm
Китайский вектор // URL: http://www.zakon.kz/4693493-jekonomicheskoe-sotrudnichestvo.html
Косоруков А.А., Барто Е.В. Великий Шелковый путь в конкурентном пространстве мировой политики // Национальная безопасность / nota bene. 2016. 2. С. 191-211.
Кох Р. Менеджмент и финансы от А до Я. СПб.: Питер, 1999.
Кузьмина Е.М. Внешние экономические интересы как фактор экономического развития Центральной Азии: Научный доклад. М.: Институт экономики РАН, 2013.
Ларин А.Г. Евразийские инициативы Си Цзиньпина: Шелковый путь и другие // Перспективы развития ШОС с точки зрения национальных интересов России. Отв. ред. Ю.В. Морозов. М.: ИДВ РАН, 2016. С. 100-120.
Ларичев А.А. Международная деятельность субъектов Российской Федерации: концептуальная основа и проблемы правового регулирования // Бизнес в законе. 2008. №2.
Ли Цяои. Большие надежды на инициативу «Экономического пояса Шелкового пути» и «Морского Шелкового пути» // URL: http://russian.people.com.cn/n/2015/0312/c95181-8862288.html
Любецкий В.В. Мировая экономика и международные экономические отношения. М.: ИНФРА-М, 2015.
Люсточкина Л.В., Штоль Н.К. Статистический обзор макроэкономических показателей внешнеэкономических связей России // Ученые записки Санкт-Петербургского имени В.Б. Бобкова филиала Российской таможенной академии. 2016. №1 (57). С. 35-41.
Мантусов В.Б. Мировая торговля в системе МЭО. М.: Юнити-Дана, 2016.
Международные экономические отношения. Под ред. В.Е. Рыбалкина. М.: ЮНИТИ, 2014.
Мировая экономика и международные экономические отношения. Под ред. А.С. Булатова. М.: КНОРУС, 2017.
Мировая экономика и международные экономические отношения. Под ред. Л. С. Шаховской. М.: КноРус, 2015.
Мировая экономика. Экономика стран и регионов. Под ред. В.П. Колесова, М.Н. Осьмовой. М.: Юрайт, 2015.
Мордвинова А.Э. Экономика Центральной Азии в 2015 году // URL: http://riss.ru/analitycs/25391
Назарбаев рассказал о важном значении Шелкового пути // URL: http://kapital.kz/gosudarstvo/30131/nazarbaev-rasskazal-o-vazhnom-znacheniishelkovogo-puti.html
Никулина С.И. Опыт привлечения иностранных инвестиций в КНР // Научно-исследовательский финансовый институт. Финансовый журнал. 2014. №3 (21). С. 167-175.
Обойн М. Международная торговля в период глобального экономического кризиса // Вестник Санкт-Петербургского университета. 2012. Сер. 5. 2012. №3.
Официальный сайт ВТО // URL: http://www.wto.org
Официальный сайт Института финансов и экономики Чэнду // URL: http://www.swufe.edu.cn/english/
Перская В.В., Эскиндаров М.А. Конкурентоспособность национального хозяйства в условиях многополярности: Россия, Индия, Китай. М.: Экономика, 2015.
По силам ли Китаю переустроить Центральную Азию // URL: http://www.notum.info/news/politika/po-silam-li-kitayu-pereustroit-czentralnuyu-aziyu
Попова Л.В. Китайская экономика в условиях кризиса: антикризисные меры и перспективы развития // Вестник Санкт-Петербургского университета. 2010. Серия 5. Вып. 3.
«Пояс и путь» – это китайская инициатива с возможностями для всего мира // URL: http://russian.people.com.cn/n3/2016/0313/c31521-9029478.html
Пространственные характеристики трансграничной безопасности: концептуальные контексты // Безопасность и международное сотрудничество в поясе новых границ России. Под ред. Л.Б. Вардомского и С.В. Голунова. М., 2012. С. 29-30. // URL: http://www.obraforum.ru/book/chapter1.htm
Прохоренко Р.И. Иностранный капитал в Китае // European Science. 2015. №2 (3). С. 41-44.
Распопов С.В. Глобальная экономическая интеграция: направления и формы // Актуальные проблемы социально-гуманитарного и научно-технического знания. 2015. №1.
Смитиенко Б.М. Международные экономические отношения. М.: Инфра-М, 2013.
Снежанская Н.Н. Внешнеэкономические связи как фактор развития региональной экономики. Омск : Изд-во ОмГТУ, 2016.
Стратегия «Пояс и путь» отныне является главной программой политики открытости внешнему миру и экономического сотрудничества Китая // URL: http://russian.people.com.cn/n/2015/0413/c31521-8877122.html
Сыроежкин К.Л. Концепция формирования «Экономического пояса на Шелковом пути»: проблемы и перспективы // URL: http://www.ipp.kg/ru/news/2768/
Сыроежкин К.Л. Нужно ли Казахстану бояться Китая: мифы и фобии двусторонних отношений. Астана-Алматы: ИМЭП при Фонде Первого Президента, 2014.
Халевинская Е.Д. Интеграция, сотрудничество и развитие на постсоветском пространстве: монография. М.: Магистр: ИНФРА-М, 2015.
Чжоу Вэйди. Стратегия развития внешней торговли Китая: эволюция и проблемы регулирования // Вестник Санкт-Петербургского университета. 2014. Серия 5. Вып. 1.
Чунихина Л.Н., Косык Д.В. Международная экономическая интеграция: предпосылки и последствия // Евразийская адвокатура. 2015. №5.
Asian Development Bank // URL: http://www.adb.org
Ernst & Young, Oxford Economics. Trading Places: The Emergence of New Patterns of International Trade / Ernst & Young, Oxford Economics – Ernst & Young, 2011.
Houng Lee, Murtaza Syed, and Xin Wang. Two Sides of the Same Coin?Rebalancing and Inclusive Growth in China // URL: http://www.imf.org/external/pubs/ft/wp/2013/wp13185.pdf
Human Development Report 2016 // URL: http://hdr.undp.org/sites/default/files/2016_human_development_report.pdf
Hurun Wealth Report 2013. The GroupM Knowledge // URL: http://img.hurun.net/hmec/2013-08-14/201308141028423283.pdf
India and South Africa: The Role of Labour Markets and Social Policies // URL: http://dx.doi.org/10.1787/9789264088368-en
Paskal Lamy Economic engagement with emerging countries key to Europe’s growth, 15 May 2013 // URL: http://www.wto.org/english/news_e/sppl_e/sppl282_e.htm
Pew Research Center. How Asia-Pacific Publics See Each Other and Their National Leaders // URL: http://www.pewglobal.org/2015/09/02/how-asia-pacific-publicssee-each-other-and-their-national-leaders/
The General Agreement on Tariffs and Trade // URL: https://www.wto.org/english/docs_e/legal_e/gatt47_e.pdf
The World Factbook // URL: https://www.cia.gov/library/publications/the-world-factbook/geos/ch.html
UnctadStat Reports // URL: http://unctadstat.unctad.org/ReportFolders/reportFolders.aspx
Wei Gu. Foreign Companies Are Cooling on China // URL: http://www.wsj.com/articles/foreign-companies-are-cooling-on-china-1414079321
World Bank // URL: www.worldbank.org
WTO Annual Report 2013 // UR: https://www.wto.org/english/res_e/booksp_e/anrep_e/anrep13_e.pdf
WTO Statistics database. Time Series. Merchandise trade by commodity // URL: http://stat.wto.org/
ПРИЛОЖЕНИЕ


Рис. 1.1. Динамика мирового экспорта и импорта, 2006-2015 гг.
Источник: данные ЮНКТАД.

Таблица 1.1. Экспорт и импорт промышленно развитых стран, развивающихся стран и стран с переходной экономикой, 2001-2015 гг., млрд. долл.
Год Развитые страны Развивающиеся страны Страны с переходной экономикой Экспорт Импорт Экспорт Импорт Экспорт Импорт 2001 4188,6 4476,0 1927,8 1830,4 148,7 105,7 2002 4269,7 4617,8 2072,1 1927,9 157,9 117,7 2003 4921,6 5359,8 2467,9 2270,5 200,4 149,2 2004 5822,9 6382,4 3127,3 2900,5 273,5 195,9 2005 6340,7 7113,2 3808,0 3424,3 353,9 240,2 2006 7130,2 8047,5 4552,9 3998,8 444,7 309,0 2007 8179,9 9090,5 5302,1 4719,2 538,8 419,9 2008 9121,7 10163,1 6302,1 5752,0 724,5 552,5 2009 7082,8 7671,7 5006,2 4647,8 466,8 370,1 2010 8254,6 8946,9 6438,4 6020,1 609,1 453,5 2011 9628,9 10486,2 7899,5 7342,3 810,6 587,1 2012 9445,6 10330,2 8229,0 7680,3 822,7 614,5 2013 9707,3 10329,7 8424,1 7962,9 808,1 616,1 2014 9754,9 10466,7 5476,2 7978,1 764,6 551,7 2015 8614,5 9253,9 7411,1 6971,7 526,0 381,6 Источник: данные ЮНКТАД.

Рис. 1.2. Динамика внешней торговли развитых стран, 2006-2015 гг., млрд. долл.
Источник: данные ЮНКТАД.

Рис. 1.3. Динамика внешней торговли развивающихся стран, 2006-2015 гг., млрд. долл.
Источник: данные ЮНКТАД.


Рис. 1.4. Динамика внешней торговли стран с переходной экономикой,
2006-2015 гг., млрд. долл.
Источник: данные ЮНКТАД.









2