Феномен сталинизма в отражении современной отечественной историографии.

В результате во всех областях Украины созданы штатные группы по сбору материалови подготовке их к публикации.В России такая работа является уделом энтузиастов. Наибольших результатов в исследовании истории репрессий достигли научно-исследовательские центры и отдельные исследователи из отделений «Мемориала», сумевшие создать общие периодические органы (информационный бюллетень «Мемориал-аспект», журнал«Карта»), положившие начало разработке международных программ.Глубокая разработка темы репрессий ведется не только в центре, но и в региональных масштабах. Например, в Екатеринбурге роль объединяющего начала в изучениипроблемы играет Уральский госуниверситет. Здесь принята исследовательская программа «Региональный банк данных: Урал XX в.» и формируются компьютерные базыданных по широкому спектру проблем: Концлагеря Урала в 1920-е — начале 1930-х годов; Судьба церкви и священнослужителей в 1920-е годы; Контрреволюционные выступления населения Урала в 1918 — начале 1930-х годов; Кулацкая ссылка на Уралев 1930-е годы; Принципы формирования образа врага народа в 1920–1930 гг.; Социально-экономические и психологические последствия репрессивной политики и др.В рассматриваемый период зародилась историография проблем политических репрессий против российских немцев: в печати появились воспоминания трудармейцев, состоялись первые научные конференции.Прокатившаяся после 1987 г. волна публицистики на тему репрессий, последовавшие за ней многочисленные научные публикации постепенно подвели исследователейк качественно иному уровню понимания проблемы репрессий. Изучение большинствавопросов данной темы стало глубже и объективней. Это касается проблем коллективизации-раскулачивания, депортации народов, террора середины 1930-х годов, отчастирепрессий в 1920-е годы и в годы Великой Отечественной войны. У некоторых исследователей даже сложилось мнение, что «тема репрессий из самостоятельной превращается во вспомогательный частный сюжет проблемы советского тоталитаризма».Наиболее радикальные изменения внесли в развитие историографии события1991 г.: распад СССР, образование Российской Федерации, выход в свет указов «О реабилитации жертв политических репрессий», «О реабилитации репрессированныхнародов». В соответствии с Указом Президента РФ от 23 июня 1992 г. с материалов,связанных с политическими репрессиями, сняты ограничительные грифы. В 1992–1993 гг. начинается «архивная революция» — теперь в секретные архивы попадают рядовые исследователи, рассекречиваются архивы ФСБ и МВД. Одновременно с потокомразоблачительных публицистических работ появляются первые серьезные научныеисследования. Отечественным гуманитариям стали доступны достижения мировойисторической науки, многие книги зарубежных авторов переведены на русский язык,установлены контакты между учеными и исследовательскими центрами.К обозначенному времени в отечественной историографии и правовой практикедостаточно четко обозначился круг основных проблем темы «Репрессивная политика и ее жертвы в СССР (1917–1991)»: причины и сущность революционного переворота 1917 г.; формирование и специфика правовой системы советского государства;понимание таких терминов и понятий, как «репрессии», «репрессивная системаи репрессивные органы», «виды репрессий и категории репрессированных», «система и структура мест отбытия наказания/заключения/ссылки», «кассационный пересмотр дела, прекращение дела, амнистия, реабилитация», «юридические основания репрессий и реабилитации», «типы источников и виды архивных документовпо истории репрессий».Теоретической основой разработки основных проблем темы стали: концепции тоталитаризма и авторитаризма, международный билль о правах человека, положения законодательных актов о реабилитации конца 1980 — начала 1990-х годов, КонституцииРФ. Профессор МГУ Г. Х. Попов, опираясь на роман А. Бека «Новое назначение», сформулировал концепцию административно-командной системы, функционировавшейво времена Сталина.Большое внимание историков привлекла синергетика. Широкое распространение получил метод моделирования исторических процессов. Возник интерес к информационной парадигме объяснения исторического процесса, к цивилизационномуподходу. Под влиянием школы «Анналов» развивается «новая социальная история»,«глобальная история», микроанализ. Начинается «антропологический поворот», исследуется социальная психология, ментальность, история повседневности, гендернаяистория.В 1988 г. реабилитировано «новое направление» в отечественной историографии,с идеями которого ассоциировались ставшие теперь модными теории «эшелонов капиталистического развития», «догоняющего развития». Однако изучение пока шлона материалах буржуазной модернизации дореволюционной России.По мнению А. А. Чернобаева, сложилось три группы ученых: советские традиционалисты; сторонники очищения марксизма от наследия сталинизма; воинствующиеантикоммунисты, оценивавшие советский период с позиций концепции тоталитаризма. Применительно к сталинскому социализму теперь применяли термины «государственный», «казарменный», «азиатский», «феодальный».За короткий период времени российская историография сделала огромный шагвперед. Целый ряд публикаций позволил не только сравняться с зарубежной гуманитаристикой, но и опередить ее по ряду направлений. Вполне очевидно, что глубокоеисследование темы репрессий отечественными историками еще только начиналось,и перед ними стоял целый ряд проблем. Значительным было отставание в области методологии: вслед за зарубежными историками стало модным использование тоталитарной модели при объяснении истории СССР. Между тем за рубежом данный подходстал лишь одним из направлений в научных исследованиях.В 1991 г. начался второй период в развитии историографии политических репрессий против российских немцев. Немецкое национальное движение обрело организационную структуру и сформировало свои исследовательские центры. Произошлостановление нового направления в отечественной историографии, связанное с изучением практики депортации, трудовой мобилизации, спецпоселения, истории и культуры российских немцев.В первой половине 1990-х годов состояние отечественной исторической наукиоценивалось как кризис: одни трактовали его как кризис всей мировой историческойнауки, другие — как кризис отечественной. Но отсталость последней была очевидна.Поэтому произошли три своеобразных революции: образовательная, архивная, методологическая.Школьные учебники писались с позиций цивилизационного подхода, советскаяистория через призму концепции «советского тоталитаризма». Сложилась концепциямногоконцептуального изучения истории. Влияние постмодернизма сказалось в активном использовании антропологического, социологического подходов. История повседневности изучалась и на материалах советского общества.Однако, по замечанию А. А. Чернобаева, «смысл „методологической революции“нередко сводился к замене одной универсальной теории, в качестве которой выступалв советское время марксизм, на другую, не менее универсальную теорию». Многиепользовались концепцией особой евразийской цивилизации применительно к России,другие представляли ее самобытной цивилизацией, третьи — как «расколотую», «кочующую» и т. п.Получает распространение модернизационный подход. В 1993 г. состоялось обсуждение особенностей российской модернизации. Одна часть интерпретировала модернизацию в рамках формационного подхода, другая — цивилизационного. Большинство приверженцев второго подхода пользовались концепцией тоталитаризма.Теорию модернизации видели более «идеологически нейтральной».Источниковедческая основа проводимых исследований заключалась в применении традиционных и новейших методик в изучении массовых источников советского периода, связанных с деятельностью карательных органов: развивается историческая информатика, создаются базы данных по проблемам репрессий. Однако процессэтот идет хаотично, что чрезвычайно затрудняет обобщение результатов работы десятков ученых.Исследователи имеют возможность получать информацию для составления именных и биографических справочников из фонда прекращенных дел архивов ФСБ,из фондов лишенных избирательных прав и административно-ссыльных МВД, а также других государственных архивов. Основанием для получения информации является реабилитация жертв политических репрессий согласно Закону РФ «О реабилитациижертв политических репрессий».Выходит целая серия «прорывных» публикаций источников. Историки главноевнимание уделяют именно публикации документов в ущерб их исследованию, интуитивно ожидая недолгого продолжения процесса «архивной революции».Начало пятому периоду в развитии историографии обозначенной нами проблемы было положено во второй половине 1990-х годов. Условными хронологическимирамками этого периода можно считать середину 1990-х — 2004–2006 гг. Основанием для выделения такой датировки периода можно считать защиты первых докторских и кандидатских диссертаций по проблемам политических репрессий, оформление исследовательских центров и переход от публицистического уровня освоениятемы к научному. Например, в исследование проблем политических репрессий против российских немцев вовлекаются десятки ученых и молодых исследователей. Завершением этого периода можно считатьиздание третьего тома энциклопедии «Немцы России» и выход в свет учебного пособия по истории российских немцев.Некогда сформированная в зарубежной историографии концепция тоталитаризмабыла полностью освоена и творчески применена отечественными историками. Примером тому может служить монография А. В. Бакунина.О. В. Хлевнюк выработал новую концепцию массовых репрессий, доказав «что репрессии были результатом спланированной Политбюро ЦК ВКП(б) акции по ликвидации потенциальной „пятой колонны“ в преддверии возможной войны, „генеральной чистки“ советского общества».В изучении механизма «большого террора» одним из наиболее значимых является исследование Н. Петрова и М. Янсена о наркоме внутренних дел Н. Ежове. Оно сталоопределяющим в понимании того, как Сталин намечал, «а его „питомец“ Ежов реализовывал установки по „генеральной чистке“ страны».Согласно историографической оценке В. Хаустова и Л. Самуэльсона, «проблема конкретного участия Сталина в развертывании массовых репрессий, охвативших страну в 1937–1938 гг., до настоящего времени не получила достаточного освещения».Но именно она является основной в общественных и научных дискуссиях, как личностный фактор, повлиявший на общую политику государства.Важное место в отечественной историографии репрессий 1930-х годов занимаютпубликации о масштабах и жертвах террора. В начале 2000-х годов вышло несколько серьезных трудов по демографической истории России первой половины XX в. В них названы близкие к истине масштабы массовых политических репрессий середины1930-х годов. Сформировалось впечатление о том, что «публикациями 2000–2005 гг.была поставлена точка в многолетней дискуссии о количестве репрессированных,осужденных и расстрелянных по политическим мотивам, заключенных в ИТЛ, ИТКи тюрьмах в годы репрессий. Сейчас принято считать, что в результате карательнойполитики Советского государства страна потеряла более 1 млн человек погибшими».Есть основания и для выделения нового этапа историографии по теме политических репрессий: с 2004–2006 гг. — по настоящее время. На этом этапе государствофактически свернуло работу по реабилитации граждан, произошло ужесточение архивной политики, окончательно исчез из повестки дня план восстановления государственности российских немцев. В 2004 г. вступил в силу новый Закон об архивном деле в Российской Федерации, а в 2006 г. последовал совместный приказ Министерства культуры,МВД и ФСБ о порядке доступа к делам репрессированных. Эти акты наложили запретисследователям на доступ к личным делам репрессированных на срок 75 лет.В 2009 г. началось «архангельское дело», возбужденное против создателей книгпамяти по российским немцам профессора Поморского университета М. Н. Супруна и полковника МВД А. В. Дударева. Таким образом, завершился период «архивнойреволюции» и значительно осложнилась работа исследователей по проблеме политических репрессий. Эти обстоятельства, несомненно, напрямую негативно повлиялина работу профессиональных историков.Последовательное продвижение общества от разоблачения преступлений сталинского режима, критики советской модели государственного устройства, выявления в качествеоснов тоталитарного государства институтов политических репрессий и принудительного труда, восстановления памяти о жертвах репрессий, анализа карательной системыГУЛАГана уровне ИТЛ и спецпоселения, изучения отдельных категорий репрессированных к анализу спецконтингента в целом, его роли в мобилизационной модели экономики — таков путь, пройденный исторической наукой России за короткий период времени.Постепенно в ходе развития отечественной и зарубежной историографии историиполитических репрессий выявились основные узловые моменты репрессивной политики в СССР и определена специфика репрессий в отношении российских немцев.Применительно к этническому меньшинству были выделены следующие проблемы:репрессии времен Гражданской войны и «военного коммунизма», восстание в Поволжье 1921 г.; борьба с эмигрантским влиянием в 1920-х годах и немецкой эмиграцией в 1928–1929 гг.; раскулачивание и спецпереселение конца 1920 — начала 1930-х годов; антинемецкая кампания 1933–1935 гг.; «большой террор» и «немецкая операция»1937–1938 гг.; депортация 1940-х годов; трудовая мобилизация 1940-х годов; спецпоселение (1941–1955 гг.); реабилитация (1955–2000-е годы).Библиография литературы о советском обществе и проблеме репрессий насчитывает тысячи наименований. Историографическое «освоение» этого массива началосьуже в 1990-х годах и продолжается по настоящее время.В условиях новой волны ресталинизации, сужения читательской базы объективных научных исследований, примитивной «интернетизации» разноречивой, зачастуюфальсифицированной информации пока невозможно говорить о рационализацииисторического сознания. Как подчеркивает Л. Гудков, «проблема преодоления сталинского мифа заключается не в том, что люди не знают о преступлениях Сталина, а в том,что они не могут считать преступной саму советскую систему». Смирение с традицией принудительной модернизации, глубоко связанной с историей России, приводитк уходу от подлинного осмысления истории.ЗаключениеУвлечение Сталиным, которое происходит в наше время («левый откат»), логично объясняется экономическими, социокультурными и историко-политическими факторами. Кого-то раздражают затруднения либерального реформирования, кто-то недоволен самим его фактом, но все замечают далеко не кажущуюся неэффективность нынешней российской власти, её слабую способность устранить коррупцию, преступность, социальное расслоение и мн.др. Массовое желание простого и скорого разрешения имеющихся проблем возрождает миф о Сталине.Современное историческое образование и воспитание должно ставить перед собой осмысленные государственно-патриотические цели, что, в свою очередь, предполагает научное и объективное рассмотрение прошлого и настоящего, в том числе и всех разновидностей неосталинизма. С призывом «не строить идеалистических картин эпохи сталинизма» к россиянам недавно обратилась даже Русская православная церковь: «Опыт других народов показывает, что те же самые успехи могли быть достигнуты тнымии путями – ориентированными на сбережение граждан».Сталинизм – явление сложное и противоречивое. Споры историков о Сталине и сталинизме не утихают до сих пор. Порой накал страстей становится достаточно резким. О сталинизме имеется огромная литература, включая немало серьезных и правдивых историй. Тем не менее не все его стороны изучены учеными.В последние годы наметилась положительная тенденция в изучении репрессивной политики на периферии, а не в центре. Это можно увидеть на примере опубликованного в 2009 г. сборника статей, а также вышедших работ Н. Верта, где отдельная глава посвящена провинциальным показательным процессам, А. Теплякова «Машина террора», в которой репрессии в Западной Сибири описываются в широком содержательном и временном контексте, а также серьезного исследования М. Юнге, Г. А. Бордюгова, Р. Биннера «Вертикаль Большого террора».Следует констатировать отсутствие труда комплексного характера по теме «Идеологические кампании 1945 – 1953 гг.». Однако имеющиеся исследования, отражающие отдельные аспекты проблемы, подтверждают ее сохраняющуюся актуальность на протяжении временного отрезка, охватывающего более двадцати лет. Закономерным итогом представляется создание в первую очередь работ, посвященных положению научно-педагогической интеллигенции в период идеологических кампаний первых послевоенных лет, что обусловлено спецификой кампаний, взаимоотношениями власти и группы интеллигенции, условиями деятельности научно-педагогической интеллигенции, наличием соответствующих архивных документов.Библиография литературы о советском обществе и проблеме репрессий насчитывает тысячи наименований. Историографическое «освоение» этого массива началось уже в 1990-х годах и продолжается по настоящее время. В условиях новой волны ресталинизации, сужения читательской базы объективных научных исследований, примитивной «интернетизации» разноречивой, зачастую фальсифицированной информации пока невозможно говорить о рационализации исторического сознания. Как подчеркивает Л. Гудков, «проблема преодоления сталинского мифа заключается не в том, что люди не знают о преступлениях Сталина, а в том, что они не могут считать преступной саму советскую систему». Смирение с традицией принудительной модернизации, глубоко связанной с историей России, приводит к уходу от подлинного осмысления истории.Список использованной литературыБелади Л., Краус Т. Сталин: исторический очерк // Новая и новейшая история. 1989. № 6.С.180.Бердяев Н. А. Философия неравенства. М., 2012Верт Н. Террор и беспорядок: Сталинизм как система. М., 2014.Волошенко В. А. Бывшие военнослужащие – противники большевиков в 1917–1920 гг. в Донбассе – как целевая группа террора // Сталинизм в советской провинции: 1937–1938 гг. С. 363.Гареев М.А. Сражения на военно-историческом фронте: сборник статей. М.: Инсан, 2008. С.83.Генина Е. С. Кампания по борьбе с космополитизмом в Сибири (анализ современной отечественной историографии проблемы) // Вестник Кемеровского государственного университета. 2015. № 1(61). Т. 3. С. 139 – 146.Герман А. А., Иларионова Т. С., Плеве И. Р. История немцев России. В 3-х кн. Кн. 1: Учеб. пособие; кн. 2: Хрестоматия; кн. 3: Метод. материалы. М., 2005.Голубев А.В. Тоталитарный режим в СССР: теория, споры, реальность // Преподавание истории в школе. 2001. № 2. С. 24-32Данилов В.П. Сталинизм и советское общество // Вопросы истории. 2004. № 2.С.169.Дмитриев А. Сталинизм как объект описания: мобилизация истории // Новое литературное обозрение.2008. № 2. С.62Дорошенко В.Л., Павлова И.Л., Раак Р. Не миф: речь Сталина 19 августа 1939 г. // Вопросы истории. 2005. № 8. С.11.Дукарт С. А. Интеллигенция Сибири в послевоенные годы (1945 – 1953): вопросы теории и историографии: дис. … канд. ист. наук; Томский гос. ун-т. Томск, 1997. 247 с.За рамками тоталитаризма. Сравнительные исследования сталинизма и нацизма. М., 2011. С. 88.Зяблицева С. В. Социокультурный потенциал Западной Сибири и практика его реализации (1920 –середина 1950-х гг.): монография. Кемерово: КемГУКИ, 2011. С. 87.Историография истории России: Учеб. пособие для бакалавров / Под ред. А. А. Чернобаева. 2-е изд. М., 2014. С. 435.Как мы пишем историю? М., 2013. С. 239–241Кириллов В. М. Историография проблем репрессивной политики против российских немцев в отечественной исторической науке // Два с половиной века с Россией: актуал. Проблемы и дискус. вопр. истории и историографии рос. немцев. М., 2014. С. 122–165.Колдушко А. А. Роль партийных органов в осуществлении массовых репрессий в Свердловской области в 1937–1938 гг. // Сталинизм в советской провинции: 1937–1938 гг.: Массовая операция на основе приказа № 00447 / сост. М. Юнге, Б. Бонвеч, Р. Биннер. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН): Германский исторический институт в Москве, 2009. С. 671.Колязимова М. М. Идеологические кампании в СССР 1946 – 1953 гг.: по материалам Кемеровской области. Saarbrucken: LAP LAMBERT Academic Publishing, 2014. С. 4-7.Костырченко Г. В. Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм (Новая версия): в 2 ч. Ч. II: На фоне холодной войны. М.: Международные отношения, 2015. С. 28-39.Костюкевич В.Ф., Романовский Н.В. Грани позднего сталинизма (1945-1953 гг.)/ Мурманский обл.. науч. центр системы образования. Мурманск, 1994.Кузнецов И. С., Ушакова С. Н. Культурно-идеологические кампании // Историческая энциклопедия Сибири / гл. ред. В. А. Ламин; отв. ред. В. И. Клименко. К – Р. Новосибирск: Издательский дом «Историческое наследие Сибири», 2009. С. 228 – 230.Кунгина О. А. Политико-идеологические кампании в отношении вузовской интеллигенции г. Молотова в 1945 – 1953 годы: автореф. дис. … канд. ист. наук. Тюмень, 2014. 23 с.Маслов Н.Н. Идеология сталинизма: история утверждения и сущность (1929-1956 гг.). - М.: Знание, 1990. Никифоров А. Л. Феномен вождя в официальной пропаганде и обыденном сознании в 1945 – 1956 годах: дис. … канд. ист. наук; Ленинградский гос. обл. ун-т им. А. С. Пушкина. СПб., 2002. Никольский В. Н. «Кулацкая операция» НКВД 1937–1938 гг. в украинском Донбассе и ее статистическая обработка // Сталинизм в советской провинции: 1937–1938 гг. С. 790-800.Попков С. А. Статистика приговоров тройки УНКВД Западно-Сибирского края – Новосибирской области // Сталинизм в советской провинции: 1937–1938 гг. С. 796.Пыжиков А. В., Данилов А. А. Рождение сверхдержавы. 1945 – 1953 годы. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. С. 157-207.Семенов Е. Ф. Политическая пропаганда в прессе: некоторые аспекты теории и истории (1946 – 1964) // Вестник Новосибирского государственного университета. (Серия: История, филология). 2009. Т. 8. Вып. 1. История. С. 86 – 91.Сизов С. Г. Региональные органы ВКП (б) – КПСС и интеллигенция Западной Сибири в 1946 – 1964 гг.: автореф. дис. … д-ра ист. наук. Омск, 2004. С. 13-21.Согрин В.В. Идеология и историография в России: нерасторжимый брак? // Вопросы философии. 1996. № 8. С.8.Сталинизм в советской провинции: 1937–1938 гг.: Массовая операция на основе приказа № 00447 / сост. М. Юнге, Б. Бонвеч, Р. Биннер. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН): Германский исторический институт в Москве, 2009.Сталинизму – нет! // Родина. 2009. № 3. С.50.Тепляков А. Г. Машина террора: ОГПУ – НКВД Сибири в 1929–1941 гг. М., 2008.Торкунов А.В. Фундаментальность в общественных науках // Независимая газета. 2007. 7 декабря. С.11.Хаустов В., Самуэльсон Л. Сталин, НКВД и репрессии 1936–1938 гг. М., 2009. С. 14.Хлебников О. Палач с синим карандашом // Новая газета. Специальный выпуск. Исторические расследования. 2008. 3 – 6 апреля. С.1Хлевнюк О. В. «Большой террор» 1937–1938 гг. как проблема научной историографии. Ист. наука и образование на рубеже веков. М., 2004. С. 433.Чудакова М. Памятник национальному безумству // Московские новости. 2005. 29 апреля – 12 мая. С.17.Покровский И. А. Перуново заклятье. М., 2008. URL: http://www.biblioclub.ru/index.php?page=book&id=7301