Средства выражения авторской модальности в языке испанской прессы

В магистральную линию повествования введены предельно сжатые, иногда однофразовые авторские ремарки, комментирующие самые драматические моменты, но при этом никак не влияющие на логику обнажённых фактов. Синтез жанров – слияние признаков репортажа, интервью, документальной хроники – всё это создаёт фон сценария, составленного из реальных фрагментов, объединённых в одном событийном потоке. При этом отчётливо обозначена дистанция между объектом и субъектом речи, свидетельствующая об этическом такте писателя, устранившего «оценочный взгляд» перед трагичностью самих фактов. Потому в их изложении нет словесной экспрессии, нет ничего лишнего, но есть пронизывающая весь текст модальность. Есть только одна лексема «sobrecogido» (быть потрясённым), передающая непосредственную реакцию автора на услышанное. Когда он касается состояния той, которая пережила ужасное потрясение, то в своей авторской характеристике ограничивается столь же скупой, но беспредельно исчерпывающей метафорой «helado, glacial»: ледяной, леденящее. В первом случае речь идёт о внешнем облике женщины: «Ensusemblantetanpálidohayalgohelado» (В её бледном лице есть что-то ледяное) и во втором – о её голосе: «...diceconunaserenidadglacial» (…говорит с леденящим спокойствием). Как можно заметить синонимичная семантика лексем усиливает эффект заледеневшего состояния души. На общем фоне драматического сценария «образ автора» воспринимается в трёх функциях. Рельефнее всего обозначена функция, реализуемая им в качестве репортёра, воспроизводящего хронику событий в жанре очерка, – оставаясь при этом «за камерой», обращённой на объект повествования. Но по мере того, как в ракурс освещения проникает взгляд В. Льосы – писателя, проявляется его вторая функция – мастера большой прозы. В. Льоса трансформирует драму событий в драму состояний, драму человеческой души и сознания. И делает это, сохраняя прежнюю дистанцию – но на этот раз не по причине правды фактов, а по впечатляющей силе откровения того, кто пережил их. В этом случае модальность оформлена семантикой лексем, но более – движением эллиптически сжатых фраз, воспроизводящих разрозненные фрагменты пережитого: «...algosemuriótambiéndentrodemí» (…что-то умерло также внутри меня»); «quisedesaparecer, evaporarme» (хотела исчезнуть, испариться); «…siempremepregunto: ¿dóndeestá, dóndeestuvoDiosesedía?» (всегда спрашиваю: где есть, где был Бог в тот день?) Далее следует затронуть сферу третьей функции «образа автора», реализуемой в другой модальности. Отложив перо репортёра и романиста, В. Льоса завершает очерк – интервью как публицист, обобщающий изложенный материал логичным заключением – преследующая память и стирающая образ прежнего религиозного чувства: «...y ahoranopuedoprenderlevelas» (…и сегодня не могу зажигать Ему свечей). Следует обратить внимание на деталь, своего рода ремарку, стилистически тонко передающую авторское побуждение – «поведать миру». Она синхронизирована единой мыслью, выраженной нравственным императивом: -Ud. Debesaber (Вы должны знать) -Pero, enverdad, loquequieredecires ¨Elmundo, eluniversodebensaber¨ (Но, по-правде, это значит, что «Мир, универс должны знать»). Но не все газетные публикации выражают открытый однонаправленный взгляд на природу вещей по причине их неоднозначности, противоречивости, или незавершённости. Рассмотрим пример авторской модальности на статье, обращённой к самому широкому кругу читателей с такой же глобальной тематикой, как и ранее взятая, – детская преступность, – но воплощённой в другом газетном жанре, сугубо публицистическом (эссе). Это статья Луиса Рохаса Маркоса с названием, выраженным достаточно эксплицитной метафорой – «Lassemillasdelcrimen» («Семена преступления») (EL PAIS, 15 deseptiembrede 1994). Прежде всего, внимание обращено на название, отражающее семантику текста: если в очерке «Тень террора» она проявлена в последствиях преступного акта («sombra»), то в эссе Л.Маркоса она сфокусирована на причинности, истоках («semillas»). Соответственно и подача материала, и его интерпретация различны. В первом случае функция автора реализована в гносеологическом ракурсе – и как было сказано ранее – предмет представлен в исчерпывающей полноте самих фактов. В статье Л. Маркоса ракурсом освещения является аксиологический аспект, который охватывает различные меняющиеся во времени точки зрения на анализируемое явление, в частности, его истоки. Прочитав внимательно предложенный текст, читатели смогут выделить в нём выраженную модальность. Основная часть содержания есть изложение некоторых наиболее известных суждений, взглядов на причину детской преступности – при этом преломляемых сквозь авторское толкование и его личное мнение. Это та часть, в которой модальность выступает как нечто вероятное, допустимое, но остающееся проблематическим. Потому суждения представлены как утверждение определённой точки зрения: «Durantemuchotiemposepensó quelossereshumanosestábamosdominadosporungenmaléficodedestrucciónquenosllevabairremediablementehacianuestroaniquilamiento. Hoy sabemos que la agresiónmaligna no es un instinto.»(В течение долгого времени считалось, что мы, люди управляемы злосчастным геном разрушения, ведущим неминуемо к нашему уничтожению. Сегодня мы знаем, что злобная агрессия не есть инстинкт). Далее приводится другое мнение, уже не биологического характера, но психологическивозрастного: «Las semillas del talanteviolento y antisocial se siembran y se cultivandurante los primerosaños de la vida, se desarrollanen la infancia y suelencomenzar a dar sus frutosdañinos a principios de la adolescencia.» (Семена насильственной и антисоциальной склонности сеются и культивируются в течение первых лет жизни, развиваются в детстве и начинают приносить плоды обыкновенно к юности). После следует повествование о патологических причинах характера. «…ciertosdañoscerebrales, algunostrastornosmentales...» (…определённые повреждения мозга, умственные сдвиги…) Спектр причин предельно расширен, но при этом создаётся впечатление, что введены они не столько с целью информировать о них, сколько для того, чтобы засвидетельствовать несостоятельность попыток найти в них подлинную причину – «семена» преступности. Потому признав их исчерпанными, Л. Маркос обоснованно задаёт вопрос: «¿Quépodemoshacer?» (Что будем делать?) и предлагает свою точку зрения. «По-моему мнению, – заявляет Л.Маркос, это кровавое кружение преступности среди молодых людей – не есть случайное, ни есть неконтролируемое или неустранимое. Можно остановить, многие из факторов… в наших руках» («Enmiopinión, estamareasangrientadedelincuenciajuvenilniescasualniesincontrolable o inevitable. Se puedecontener. Muchos de los factores que contribuyen a suexistenciaestánennuestras manos»). Далее следует коснуться авторской позиции в решении столь дискутируемой проблемы. Л.Маркос акцентирует, точнее, абсолютизирует идею нравственного сознания: «Quizá nuestroobjetivomásinmediatosealograrlaconvicciónsocial, profundaybueninformadadequelasmascostosasyfatídicassemillasdelcrimensonlamutilacióndelespíritudeunniñoyladeformacióndesucarácterpormediodelaviolencia. Porquesemejantesdañossocavanen el pequeño los principiosvitales del respeto por la dignidadhumana, de la compasiónhacia el sufrimiento y del valor de la vida, sin los cualessucomportamientofuturoestádestinado a la psicopatía y a la destrucción.»(Пожалуй, наша самая прямая задача – достичь социального убеждения, глубокого, хорошо информированного, что самые дорогостоящие и зловредные семена преступления – это извращение души ребёнка и деформация его характера в среде преступности. Ибо подобного рода порча поражает его жизненные основы уважения к человеческому достоинству, сострадания и ценности жизни, без чего в своём будущем поведении он будет обречён на психопатию и разрушение). Критерием как социального, так и индивидуального нравственного императива выступает требование осознания человеком своих действий, приводящее к разумному поведению (Ульянова, 2010, с.210). Таким образом, оценочное начало может присутствовать в разных модификациях общего побудительного значения сообразно речевой ситуации фрагмента или текста в целом.Выводы по второй главе Модальность составляет конструктивный неотъемлемый признак высказываний, которые служат формой выражения коммуникативных интенций говорящего в процессе общения в разных видах речевых актов:а)репрезентативно-констативных (сообщают о наличии определённых отношений между субъектом действительности и его признаком);б)репрезентативно-гипотетических (выражает степень знания говорящего о наличии связей между субъектом и его признаком);в)директивных (перформативно создают возможность связи между субъектом и признаком).В свете функционально-семантического подхода модальность предстаёт как система грамматических значений, проявляющихся на разных уровнях языка. Другими словами, категория модальности реализуется в высказывании единицами, принадлежащими к различным языковым уровням: морфологическому, синтаксическому, лексическому, просодическому, а также комбинациями этих единиц.Оценочными считаются высказывания, основной целью которых является передача отношения говорящего к какому-либо объекту. Судить о том, что высказывание является оценочным можно не только по наличию собственно оценочных слов, но и по словам и выражениям, содержащим оценочную сему в качестве одного из элементов значения. К оценочным также относятся высказывания, в которых оценка имплицитна.ЗаключениеМодальность сама по себе становится средством использования языка. Это касается и обыденного языка, посредством которых люди выражают свою позицию и свое отношение к различным фактам и событиям, и теоретических утверждений, или концептуализации морали в философских и научных системах.Модальность включает обыденные суждения. Вместе с тем восприятие реалий достаточно субъективно и требует пояснения с позиции лингвистических и философских реалий. Философия, характеризуя язык морали. подвергает его критике. Категория модальности подразделяется на два типа: объективные и субъективные. Объективная модальность является обязательной, поскольку она является одной из категорий, которые образуют предикативную единицу - предложение. Он выражает отношение сообщенных к реальности с точки зрения реализации или осуществимости. Субъективная модальность реализуется как мнение человека на реалии действительности. Модальные аргументы, как правило, занимают большой пласт лексики в современных политических дебатах. Связано это с тем, что язык политики амбивалентен и полисемичен. Противоречия связаны с обозначениями нравственных показателей, например справедливость, равенство, общественное благо, которые достаточно размыты и в контексте различных ситуаций могут обозначать совершенно разное. Модальные термины сегодня свободно применяются и в дескрипциях и в языковом описании. Ценностный смысл отличает их от других типов высказывания. Характеристика напрямую зависит от тех моральных принципах, которые заключены в высказывании. Причем активизация их происходит, как правило, в тот момент, когда реализуется нарушение моральных норм. Список литературы