Реалистическая традиция и ее происхождение, категории реализма

Моргентау подвергся аналогичному процессу реинтерпретации. Ряд ученых (ХартмутБер, МюриэльКозетт, Амелия Хит, Шон Моллой) подтвердили важность его мысли как источника изменений для стандартной интерпретации реализма. МуриэльКозетт подчеркивает критическое измерение реализма Моргентау, выраженное в его приверженности «говорить правду силе» и «разоблачать притязания власти на правду и мораль», а также в своей тенденции утверждать разные притязания в разные времена. Она пишет: «Моргентау придает первостепенное значение защите человеческой жизни и свободы и представляет собой«трансцендентный этический стандарт», который всегда должен оживлять научные исследования». Это показывает гибкость его классического реализма и раскрывает его нормативные предположения, основанные на продвижении универсальных моральных ценностей. Хотя Моргентау предполагает, что государства являются субъектами, ориентированными на власть, он в то же время признает, что международная политика была бы более пагубной, чем на самом деле, если бы не моральные ограничения и работа международного права.Другой путь для развития реалистической теории международных отношений предлагает основополагающая работа Роберта Гилпина «Война и перемены в мировой политике».Если бы эта работа приобрела большую значимость в области исследований в области ИС вместо того, чтобы участвовать в бесплодных теоретических дискуссиях, мы были бы лучше подготовлены сегодня «к быстрым переменам власти и геополитическим изменениям». Мы сможем объяснить причины великих войн и длительных периодов мира, а также создания и ослабления международных порядков. Еще один путь обеспечивается применением новых научных открытий в социальных науках.Доказательством этого являются, например, недавние работы Александра Вендта «Квантовый разум и социальные науки». Новый реалистический подход к международной политике может быть основан на органическом и целостном мировоззрении, проистекающем из квантовой теории, идее эволюции человека и растущем осознании роли человека в эволюционном процессе.Реализм, таким образом, представляет собой нечто большее, чем статичная аморальная теория, и его нельзя приспособить исключительно в рамках позитивистской интерпретации международных отношений. Это практическая и развивающаяся теория, которая зависит от реальных исторических и политических условий и в конечном итоге определяется ее этическими стандартами и ее релевантностью при принятии разумных политических решений. Реализм также выполняет полезную предостерегающую роль.Он предостерегает нас от прогрессизма, морализма, законничества и других ориентаций, которые теряют связь с реальностью личных интересов и власти. С этой точки зрения неореалистическое возрождение 1970-х годов также может быть истолковано как необходимая поправка к чрезмерно оптимистической либеральной вере в международное сотрудничество и изменения, являющиеся результатом взаимозависимости.Тем не менее, когда это становится догматическим предприятием, реализм не может выполнять свою надлежащую функцию. Оставаясь застрявшим в государственно-ориентированной и чрезмерно упрощенной «парадигме», такой как неореализм, и отрицая возможность какого-либо прогресса в межгосударственных отношениях, она превращается в идеологию. Акцент на силовой политике и национальных интересах может быть использован не по назначению для оправдания агрессии. Поэтому его следует заменить теориями, которые лучше учитывают резко меняющуюся картину глобальной политики. К его просто негативной, предупреждающей функции должны быть добавлены позитивные нормы. Эти нормы исходят из рациональности и осторожности, на которые указывают классические реалисты; через видение многосторонности, международного права и международного сообщества, подчеркнутое либералами и членами английской школы; к космополитизму и глобальной солидарности, отстаиваемым многими современными писателями.