Религиозный фундаментализм и экстремизм

В то время как некоторые группы опасались, что их религиозные практики, такие, как, например, прикосновение или целование Священных Книг или статуй, были бы уничтожены карантином, другие призывали к ответственности каждого верующего в отношении мер личной безопасности и приветствовали онлайн-празднование их поклонения во время пандемии. Большинство религиозных представителей описали свои собственные религиозные практики и свое собственное преступное поведение в качестве важных примеров или моделей для своих общин с точки зрения преодоления кризиса [2, с. 108].
В частности, в отношении авраамических религий была очевидна фундаменталистская реакция на пандемию. Само собой разумеется, что эти фундаменталистские деятели и группы отражают не мнение большинства среди верующих в авраамизм, а лишь мнение меньшинства в этом религиозном спектре.
Так, еврейские фундаменталисты настаивают на достоверности и авторитете еврейских священных писаний, видят особые достоинства в изучении текстов как центральных для еврейской жизни и идентичности и защищают повествования, предлагаемые текстами. Фундаменталистские группы эсхатологически ориентированы, но в то время как ортодоксальные сионисты верят в то, что они играют активную роль в истории, ультраортодоксы часто возражали против таких попыток. В то время как ультраортодоксы берут свою модель из альтер хейма, восточноевропейского еврейского общества до того, как коммунизм, нацизм и эмиграция положили ему конец, вместо этого сионистские ортодоксальные группы стали продвигать Землю Израиля в качестве фокуса своего политического видения.
Хотя обе еврейские фундаменталистские группы, националистическая и ультраортодоксальная, стремятся защитить еврейские традиции и религиозную идентичность, сохранить Галаху и следовать религиозным законам, а также ритуалам, их реакция на пандемию была разной. В то время как ортодоксальные сионисты во всем мире соблюдали меры по охране здоровья, которые включали их религиозные обряды, соблюдение ультраортодоксальных верующих в отношении этих мер было более неохотным или нерешительным. Из-за их строгого соблюдения религиозных ритуалов, требующих нескольких участников, и первоначального нежелания ведущих ультраортодоксальных раввинов обращаться к своим последователям с призывом соблюдать санитарные требования и временно закрыть религиозные школы, число больных и умерших членов общины в этой группе увеличилось.
В ответ на такое поведение либеральные и национал-ортодоксальные еврейские группы осудили ультраортодоксов, назвав их «предателями» еврейского изречения о том, что безопасность жизни превыше всего. Ортодоксы-сионисты явно отдали свой голос в бюллетене модернистов и чувствовали себя морально выше, а также более искушенными, чем ультраортодоксы-сепаратисты [22, с. 273].
Различные реакции еврейских фундаменталистских групп на Covid-19 и меры по его предотвращению со стороны правительства подчеркивают фрагментарность еврейского фундаментализма. Несмотря на различные религиозные общности между ультраортодоксальными и ортодоксальными сионистами, такие как их строгое соблюдение священных Писаний и их вера «в приход мессианских времен», их взаимодействие с окружающим гражданским обществом и их участие в израильской политике для достижения своих религиозных целей отличает обе фундаменталистские среды.
Для некоторых верующих христиан-фундаменталистов Covid-19 стал наказанием за их грехи и преданность современности. Различные священники и представители православных христианских групп назвали Covid-19 «пандемией страха» или «Божьим наказанием для нашего народа». Некоторые из диссидентов вообще не верили в пандемию, считая ее прикрытием для глобального заговора; большинство признавало существование вируса, но рассматривало принимаемые против него меры как излишние. Некоторые ограничили свои возражения словесной полемикой; некоторые, несмотря на запрет, продолжали публичные церковные богослужения.
В частности, в отношении тех стран, где христианская религия и богослужения были официально запрещены, а верующих обвиняли в распространении болезней в прежние времена, правительственные медицинские ограничения в отношении Covid-19 напомнили «корональным диссидентам» о закрытии церквей советским правительством в период гонений. Это объясняет их сильное сопротивление официальным мерам здравоохранения, которые должны были спасти жизни, но вызвали прошлые травмы и нынешние страхи у некоторых верующих христиан, связанные с их свободой вероисповедания. Таким образом, можно утверждать, что болезнь Covid-19 и связанные с ней правительственные профилактические меры служили шифром для подавления индивидуальной веры для некоторых фундаменталистских христианских деятелей и групп [15, с. 335].
Идея вакцинации всегда была чувствительной темой в фундаменталистской или ортодоксальной христианской среде в других контекстах, например, в отношении детских заболеваний, таких как свинка или корь. В основном решение за или против вакцинации своих детей основывалось на религиозных аргументах для ортодоксальных родителей-протестантов, в то время как таким образом, религиозные аргументы, по-видимому, имели второстепенное значение для ортодоксальных родителей-протестантов. Применительно к нынешней ситуации с вакцинацией, связанной с Covid-19, представители либеральных христиан согласны с тем, что необходимо соблюдать эту рекомендацию в области здравоохранения,36 но фундаменталистские христианские деятели и группы подняли свой голос против вакцинации. Для них, пандемия - это испытание для «истинных» верующих всемогущим Богом, и если он хочет, чтобы они выжили, они выживут без какой-либо медицинской поддержки. Те верующие, которые будут страдать в тишине, будут благословлены Богом, в то время как другие, которые будут верить в научные объяснения происхождения болезней и медицинского лечения от них, рассматриваются как отступники. Если бы верующие умерли от Covid-19, это было бы истолковано как божественное вмешательство, направленное на то, чтобы вернуть их в лоно Божье.
Интересно, что Covid-19 выявил прошлые связи между националистами и евангельскими группами в США, которые снова можно наблюдать с точки зрения их взаимного сопротивления доверию к происхождению пандемии и соответствующим правительственным ограничениям в области здравоохранения. Ранние евангельские общины объединили свои претензии на Америку как на «новый» Израиль и избранную Богом страну со своей целью создания христианской нации с христианской моралью и своей борьбой против современности как врага «чистого» христианства. Человек, которые не разделяли этого убеждения, были отвергнуты этими евангельскими группами как истинные христиане и американцы. Поэтому, их главной целью было обращение и спасение «потерянных душ» через объявление о втором пришествии Иисуса Христа и возрождение.
Исламские фундаменталистские группировки используют три основных интуиции в отношении пандемии: Covid-19 - это «божественное наказание для «врагов ислама-крестоносцев», предупреждение «истинным» мусульманам вернуться к фундаменталистской интерпретации ислама и полезное оружие против их религиозных и политических врагов. Что касается последнего аспекта, «Аль-Каида» (АК) и «Исламское государство» (ИГ) постулировали, что Covid-19 является «солдатом Аллаха» и очень полезен для экономического ослабления «западного врага» [20, с. 75].
Можно сделать вывод, что в результате пандемии многие «светские» евреи, христиане и мусульмане вновь открыли для себя свою веру как источник надежды и защиты от невидимого врага. Тенденция обращаться за помощью к трансцендентной силе наблюдалась во время каждого исторического кризиса, когда войны и пандемии увеличивались по частоте или охвату и приводили к тысячам жертв. Можно утверждать, что некоторые члены авраамических фундаменталистских групп склонны использовать Covid-19 в своих религиозных целях. Взаимосвязь между фундаменталистскими интерпретациями Священных Писаний соответствующих монотеистических религий и их пониманием пандемии как божественного «знака» является результатом их веры в религиозное предсказание и их желания верить в разумный замысел мира, где ничто не происходит без причины и только под контролем Бога. Такой образ мышления включает в себя возможность переложить ответственность за техногенные инциденты на неизвестное, невыразимое и непостижимое. Это подчеркивает тенденцию фундаменталистских деятелей авраамических религий к поиску сильного руководства и руководящих принципов для своей жизни и разоблачает неспособность некоторых людей взять на себя личную ответственность за свои собственные действия.
Заключение
Религиозный экстремизм в своей основе имеет доктринальные концепции, представители многих религий претендуют на исключительную истинность своего вероучения, что порождает конфликты на данной почве, примерами чему является история: крестовые походы, противостояние буддистов, индуистов мусульманам, террористические акты организации «ИГИЛ» и т. п. Религиозный экстремизм — это разновидность экстремизма, идеология и практика которого направлена на разрешение религиозных конфликтов путем насильственных и иных антиконституционных действий, характеризуется искаженным толкованием религиозной идеологии и (или) религиозных текстов в контексте радикальных взглядов и убеждений по отношению к представителям различных конфессий либо внутри одной конфессии.
Наиболее значительное общее влияние религии на политику исходит от нефундаменталистских религиозных групп и отдельных лиц. Религиозные факторы, которые могут влиять на политику, такие как религиозные убеждения и законность, присутствуют во всех проявлениях религии. Учитывая тот факт, что фундаменталисты с большей вероятностью, чем их единоверцы-нефундаменталисты, связывают религию и политику, коллективный вес нефундаменталистского большинства почти наверняка перевешивает влияние фундаменталистов на политику.
Хотя политическое влияние фундаменталистских политических деятелей существенно и его легко определить, важно помнить, что менее сенсационные действия нефундаменталистских политических деятелей, вероятно, оказывают огромное кумулятивное политическое влияние. На сегодняшний нет такой государственной политики, которая могла бы устранить фундаментализм как политический фактор в современную эпоху. Однако политика религиозной свободы для фундаменталистов при условии, что они не будут ущемлять свободы нефундаменталистов, является мощной стратегией для направления фундаменталистской политической деятельности по пути, который не угрожает политической стабильности.
Так, сходством между фундаменталистскими или ортодоксальными авраамическими группами в отношении пандемии является их общая цель обвинить в происхождении Covid-19 политических или религиозных «врагов» и представить его появление как заговор против «истинной» религии, чтобы разжечь ненависть к этим группам и вдохновить или привлекать своих членов к насильственным нападениям на «других». Эта взаимосвязь политических и религиозных фундаменталистских целей, связанных с пандемией, также может быть истолкована как признак того, что некоторые авраамические фундаменталисты пытаются разобраться в истоках религиозного фундаментализма.
Религиозные фундаменталистские движения пытаются получить политическую власть лишь временно, чтобы утвердить свои религиозные идеалы, но в основном не заинтересованы в насилии или подрывной деятельности. Их политическая активность может рассматриваться как оппортунизм в течение короткого периода времени и как средство достижения цели. После того, как они достигнут своих целей, они вполне могут отказаться от насилия и снова обратиться к пацифизму и квиетизму, а также попытаться установить особую религиозную этику и благочестивый образ жизни для своих приверженцев, чтобы достичь их религиозного спасения.
Список использованных источников и литературы
Ariel, Y. Cultural Wars and Communal Perseverance: Jewish Fundamentalism in Our Time / Y. Ariel // In: Nina Käsehage (ed.): Religious Fundamentalism in the Age of Pandemic. – Münster: Transcript, 2021. – P. 25–45.
Baier, D. The influence of religiosity on violent behavior of adolescents: A comparison of Christian and Muslim religiosity / D. Baier // Journal of Interpersonal Violence. – 2014. – №29. – P. 102–127.
Camus, J-Y. The European extreme right and religious extremism / J-Y. Camus // Central European Political Studies Review. – 2011. – №9. – P. 263–279.
Koblentz-Stenzler, L. The Far-Right Leverages COVID-19 Pandemic to Gain Influence and Encourage Violence / L. Koblentz-Stenzler // International Institute for Counter-Terrorism (ICT). – April 2020. – P. 10–15.
Ramiro, L. Support for radical left parties in Western Europe: social background, ideology and political orientations / L. Ramiro // European Political Science Review. – 2016. – №8(1). – P. 1–23.
Verkuyten, M. Religious fundamentalism and radicalization among muslim minority youth in Europe / M. Verkuyten // European Psychologist. – 2018. – №23. – P. 21–31.
Айтжанова, Д.Д. Рост религиозного экстремизма в Афганистане после ухода международных сил содействия безопасности / Д.Д. Айтжанова // Центральная Азия и Кавказ. – 2020. – Т. 23. – № 4. – С. 121-134.
Андреева, О.А. Противодействие религиозному экстремизму: постановка проблемы исследования / О.А. Андреева // Приднепровский научный вестник. – 2018. Т. 11. – № 2. – С. 074-076.
Ашурзода, Д.Х. Религиозно-политический экстремизм и его специфические особенности / Д.Х. Ашурзода // Вестник Таджикского национального университета. Серия социально-экономических и общественных наук. – 2018. – № 4. – С. 288-293.
Бозиева, Ю.Г. Глобальное информационное пространство, как фактор насильственного распространения религиозно-политического экстремизма / Ю.Г. Бозиева // Пробелы в российском законодательстве. – 2020. Т. 13. – № 7. – С. 112-115.
Вазирова, М.С. Беженцы и мигранты - среда распространения религиозного экстремизма / М.С. Вазирова // Вестник Таджикского национального университета. Серия социально-экономических и общественных наук. – 2018. – № 4. – С. 316-319.
Венцель, С.В. Особенности религиозного экстремизма в государствах постсоветского пространства / С.В. Венцель // Вопросы политологии. – 2020. Т. 10. – № 2 (54). – С. 520-526.
Вихрян, А.П. Религиозно-политический экстремизм: вчера, сегодня, завтра / А.П. Вихрян // Противодействие терроризму. Проблемы XXI века. – 2018. – № 3. – С. 4-9.
Излученко, Т.В. Понятие идеального в религиозном экстремизме: проект будущего государства (на примере террористической организации «Хизб Ут-Тахрир Аль-Ислами») / Т.В. Излученко // Евразийский юридический журнал. – 2020. – № 1 (140). – С. 477-480.
Коркмазов, А.В. Некоторые особенности противодействия религиозному экстремизму: задачи и основные направления их решения / А.В. Коркмазов // Евразийский юридический журнал. – 2020. – № 3 (142). – С. 334-335.
Махмадизода, Н.Д. Основные характерные особенности проявления религиозно-политического экстремизма в современных условиях / Н.Д. Махмадизода // Вестник Таджикского национального университета. – 2019. – № 4. – С. 122-126.
Миннибаева, М.М. Религиозный экстремизм и фундаментализм в постиндустриальном обществе / М.М. Миннибаева // Евразийский юридический журнал. – 2020. – № 12 (151). – С. 521-523.
Муллоботур, М.А. Причины и факторы религиозного экстремизма в современных условиях / М.А. Муллоботур // Вестник Таджикского национального университета. Серия социально-экономических и общественных наук. – 2018. – № 8. – С. 307-311.
Мухаммад, А.А. Политический терроризм как результат религиозно-этнического экстремизма / А.А. Мухаммад // Евразийский юридический журнал. – 2021. – № 7 (158). – С. 444-447.
Ревазов, В.Ч. Религиозный экстремизм как фактор дестабилизации общественной безопасности в регионе / В.Ч. Ревазов // Проблемы научной мысли. – 2018. Т. 8. – № 2. – С. 74-78.
Сазедул, И.И. Религиозное образование и его роль в росте религиозного экстремизма: исследование на примере системы медресе в Бангладеш / И.И. Сазедул // Вопросы политологии. – 2018. Т. 8. – № 2 (30). – С. 246-255.
Сафарзода, Ф.Х. Сущность религиозного экстремизма и способы борьбы с ним / Ф.Х. Сафарзода // Вестник Таджикского национального университета. Серия социально-экономических и общественных наук. – 2018. – № 3. – С. 272-277.
Соколовская, И.Э. Религиозный экстремизм как разновидность социальной активности современного общества / И.Э. Соколовская // Человеческий капитал. – 2020. – № S4 (136). – С. 96-100.
Шметелько, Е.А. Рост этнокультурного и религиозного экстремизма / Е.А. Шметелько // Журнал социологических исследований. – 2019. Т. 4. – № 3. – С. 68-72.
Янбухтин, Р.М. Религиозный экстремизм: основные пути противодействия / Р.М. Янбухтин // Современные исследования социальных проблем. – 2021. Т. 13. – № 2-3. – С. 51-60.
Яхьяева, М.У. Субъективные и объективные качественные характеристики религиозного экстремизма / М.У. Яхьяева // Финансовая экономика. – 2018. – № 6. – С. 1005-1009.

















4