тема ВКР: Проблема Южно-Китайского моря позиции сторон.(США,Китай,страны ЮВА)

Поскольку Китай полагается на элемент неожиданности и может быть менее склонен к действиям, если страны заранее уведомят о его действиях, Соединенные Штаты могли бы также помочь другим заявителям создать морские патрульные средства, радиолокационные станции и станции мониторинга, а также прибрежные базы для предоставления своевременной информации о действиях Китая. Кроме того, Соединенные Штаты могли бы помочь странам, оккупирующим части Южно-Китайского моря, и улучшить качество их объектов на островах, тем самым повысив их устойчивость перед лицом Китая.
В-третьих, Соединенные Штаты могли бы улучшить положение своих собственных сил в Юго-Восточной Азии. Он мог бы установить соглашения о доступе военных с региональными партнерами, которые будут реализованы в случае эскалации кризиса. Чтобы увеличить издержки будущих действий Китая, Соединенные Штаты вместе с партнерами, имеющими прочные экономические связи с Китаем, могут ввести санкции, запреты и замораживание активов в отношении китайских чиновников, причастных к нарушению международного права и суверенитета других государств. Они также могли бы ввести запрет на импорт товаров из Китая, ограничения на торговлю и инвестиции, связанные с определенными инфраструктурными проектами, и запрет на экспорт определенных товаров и технологий.
В-четвертых, Соединенные Штаты могли бы рассмотреть пути деэскалации. Во время кризиса Вашингтон мог бы поддерживать открытые кризисные коммуникации с Пекином, чтобы избежать ненужных конфликтов и недопонимания. Соединенные Штаты могли бы также работать со своими союзниками и партнерами, а также с друзьями Китая, такими как Пакистан и Россия, чтобы убедить Китай в том, что его переход к военным методам может привести к вооруженному столкновению с Соединенными Штатами, что будет противоречить интересам Китая. Кроме того, Соединенные Штаты могли бы избежать огласки каких-либо усиленных военных операций или наращивания потенциала региональных партнеров, чтобы помочь Китаю сохранить лицо, вместо этого сообщив, что его улучшения направлены на повышение осведомленности о море, необходимой для обороны и гуманитарной готовности. Соединенные Штаты могли бы также предложить Китаю стимулы для достижения урегулирования путем переговоров территориальных вопросов в Южно-Китайском море и устранения региона как горячей точки.
Соединенные Штаты, вероятно, захотят избежать прямого конфликта с Китаем, что затруднит реализацию убедительной стратегии, основанной на доверии к готовности США к эскалации. Стратегии, охватывающие наибольшее число стран, были бы наиболее эффективными, но и наиболее сложными для координации. Европейские страны, например, не имеют одинаковых интересов в области безопасности в регионе и могут неохотно вмешиваться. Государства Юго-Восточной Азии, вероятно, будут избегать сотрудничества с Соединенными Штатами, чтобы сделать себя менее вероятными будущими целями.
Таким образом, Соединенные Штаты могут создать надежный фактор сдерживания, чтобы отговорить Китай от усиления контроля над Южно-Китайским морем военными средствами. Соединенные Штаты могут сделать это, улучшив положение американских сил в регионе и сигнализируя Китаю о важности для Соединенных Штатов открытого Южно-Китайского моря и мирного разрешения конфликтов. Наиболее эффективная стратегия США должна сочетать дипломатические инициативы с более сильной позицией сдерживания в регионе. Однако для успеха любой из этих инициатив Соединенным Штатам потребуется долгосрочная стратегия сдерживания Китая, реагирования в случае возникновения конфронтации и, при необходимости, поражения Китая в военном конфликте. Успех потребует двухпартийного консенсуса и соглашения о том, что сохранение свободного и открытого Южно-Китайского моря имеет решающее значение для национальных интересов США. Специальный посланник мог бы помочь Соединенным Штатам улучшить их дипломатическую координацию со странами Юго-Восточной Азии, способствовать улучшению взаимодействия между региональными субъектами и провести переговоры по предложенной выше договоренности. Этот человек должен быть личным эмиссаром президента, чтобы сигнализировать Соединенным Штатам о важности этого вопроса, и должен координировать свои действия с Министерством обороны и Государственным департаментом через механизмы Совета национальной безопасности. Посланник должен провести переговоры в регионе с представителями стран Юго-Восточной Азии, чтобы установить общие ожидания в отношении морских прав и приемлемого поведения на море. Затем Соединенные Штаты и их союзники должны предпринять дипломатические и юридические инициативы, чтобы оказать давление на Китай.
3.3. Перспективы урегулирования территориальных споров в Южно-Китайском море
Споры вокруг Южно-Китайского моря обычно считаются неразрешимыми. Китайская Народная Республика (КНР или Китай), Бруней, Малайзия, Филиппины и Вьетнам, претендуют по крайней мере на один из островов в Южно-Китайском море, а на несколько островков претендуют по меньшей мере пять государств. Обычно считается, что эти конкурирующие территориальные претензии являются результатом многовековой истории, и большинство наблюдателей предполагают, что собрать, оценить и взвесить доказательства для каждого требования было бы невозможно. Все это неправда.
В Южно-Китайском море есть две основные группы спорных островков: Парасельс (Хоанг Са по-вьетнамски, Сиша по-китайски) на севере и Спратли (Труонг Са по-вьетнамски, Нанша по-китайски) на юге. Отмель Скарборо на востоке оспаривается только между Филиппинами, Китаем, в то время как судьба Пратаса (Дунша по-китайски) на северо-востоке является внутрикитайским вопросом. Если бы этих островов не существовало, было бы относительно просто разделить воды и ресурсы Южно-Китайского моря так, как это сделали европейские страны, например, в Северном море. Если бы острова были больше, как в Средиземном море, на них было бы оседлое население, способное определять свой собственный суверенитет на основе самоопределения. Например, мы знаем, что острова Натуна принадлежат Индонезии, потому что так говорят люди, которые на них живут. Трагедия Южно-Китайского моря заключается в том, что спорные островки как раз подходящего размера, чтобы вызвать проблемы.
Другая проблема заключается в том, что Китай, Вьетнам и Филиппины претендуют на группы островов в целом, а не на конкретные особенности. Китай претендует на весь Наньхай-Чжудао: каждый объект в пределах «U-образной линии», нарисованной на китайских картах Южно-Китайского моря с 1948 года. Вьетнам претендует на острова Хоанг Са и Труонг Са, в то время как Филиппины претендуют на отмель Скарборо и «группу островов Калаяан», в которую входят все острова Спратли, за исключением самого острова Спратли. В результате эти заявители играют в игру с нулевой суммой. Никакой компромисс невозможен: они либо получат суверенитет над каждой частью островной группы, либо ничего.
К счастью, существует потенциальное решение этой игры с нулевой суммой, и оно уже доказало свою успешность в Юго-Восточной Азии: терпеливое представление поддающихся проверке доказательств нейтральному суду. Индонезия и Малайзия разрешили свой спор по поводу островов Лигитан и Сипадан через Международный суд (МС) в 2002 году. Более актуальным для спора в Южно-Китайском море было разрешение Международным судом спора между Малайзией и Сингапуром по поводу трех групп необитаемых скал в Сингапурском проливе в 2008 году. Международный суд смог вынести решение о том, что Педра Бранка принадлежала Сингапуру, а Миддл-Рокс принадлежал Малайзии, хотя они всего лишь в километре друг от друга. Суд вынес решение в пользу Сингапура, а не Педра Бранки, главным образом потому, что Сингапур осуществлял там акты физического управления, в частности, построив маяк на скале. Судьи также определили другую судьбу для третьего объекта, Южного выступа, потому что он находится под водой во время прилива и, следовательно, не является «территорией» как таковой. Он постановил, что вопрос о суверенитете может быть урегулирован только позже, после того, как две страны договорятся о границе между своими территориальными морями.
Международный суд отклонил расплывчатые утверждения Малайзии о том, что Педра Бранка принадлежала султанату Джохор «с незапамятных времен», и вместо этого изучил документальные свидетельства оккупации и управления. Затем он пришел к выводу, основанному на международно–правовом принципе титула суверена, задав вопрос, какое государство могло бы лучше продемонстрировать, что оно осуществляло фактические полномочия в отношении объекта. Хотя подобные правовые принципы берут свое начало в Средневековой Европе, сейчас их можно считать глобальными. Они использовались для разрешения споров в таких разнообразных контекстах, как Красное море и Карибский бассейн, а также в Юго-Восточной Азии. Их вполне можно было бы применить ко всем спорным островам в Южно-Китайском море.
Исключив расплывчатые претензии на суверенитет «с незапамятных времен» и потребовав конкретных доказательств физических действий администрации, Международный суд также указал заявителям в Южно-Китайском море выход из их тупика. Правительствам и их советникам не нужно всестороннее знание каждого периода истории Южно-Китайского моря, чтобы прийти к выводам о суверенитете. Им просто нужно изучить доказательства физических актов оккупации и управления со стороны различных государственных органов.
Оцифровка и открытие многих национальных архивов за последние два десятилетия позволили исследователям изучить историю предъявления претензий в Южно-Китайском море гораздо более подробно, чем это было возможно в двадцатом веке. Теперь можно сделать несколько авторитетных заявлений о том, кто что и когда сделал. Задача была значительно облегчена тем, что конкурирующие заявители разместили доказательства в поддержку своих претензий в открытом доступе. Теперь мы можем оценить, имеют ли значение определенные документы в различных спорах о суверенитете.
Основываясь на всех этих доказательствах, теперь мы можем сказать, что ни одно государство не совершало никаких физических актов суверенитета ни на одном из спорных в настоящее время островов до девятнадцатого века. Имеющиеся в настоящее время архивные свидетельства свидетельствуют о том, что самые ранние акты оккупации Парасельских островов были совершены Дай Вьетом (Вьетнам) в 1816 году, Великим государством Цин (Китай) в 1909 году и Японией в 1938 году. В Спратли первые официальные акты администрации были приняты Великобританией в 1877 году, Францией в 1933 году, Японией в 1939 году, Республикой Корея в 1946 году, Республикой Вьетнам (РВН или Южный Вьетнам) в 1956 году, Республикой Филиппины в 1970 году и Малайзией в 1978 год. Первая оккупация со стороны КНР произошла в 1988 году. Японские претензии были отвергнуты в Сан-Францисском договоре 1951 года, а претензии Великобритании и Франции были аннулированы.
Документальные свидетельства проясняют два важных момента. Во-первых, это говорит нам о том, что государства занимали разные объекты в разное время случайным образом. Государства размещали людей или сооружения на определенных островках, конкурируя друг с другом, но это часто были временные дела. Просто потому, что чиновники приземлились на определенном объекте, не означало, что впоследствии они сохраняли над ним эффективный контроль. Правительства не добивались полного контроля над различными объектами до 1970-х годов (в Парасельсе) или 1980-х годов (в Спратли).
Во-вторых, это говорит нам о том, что различные заявители никогда не управляли целыми архипелагами или группами островов, не говоря уже обо всем Южно-Китайском море. Просто потому, что действие было предпринято на одном острове, не означало, что фактическая оккупация была утверждена над другими объектами. Заявители часто выдвигали риторические претензии, публикуя карты или делая заявления, но это сильно отличалось от установления реальной оккупации.
Понимание этой истории в свете решения Международного суда по Педре Бранке открывает путь к разрешению споров. Вместо того, чтобы рассматривать конкурирующие претензии на целые архипелаги, Международный суд или какой-либо другой орган, согласованный заявителями, должен только сделать выводы о физических действиях администрации по каждому объекту. Наши знания архивов говорят нам, что это могло произойти только в современную эпоху.
Главное - дезагрегировать претензии. Как и в случае с Педрой Бранкой, теоретически возможно рассмотреть претензии на суверенитет каждого объекта в Южно-Китайском море отдельно. По общему признанию, в некоторых случаях это будет проще, чем в других. Некоторые объекты полностью изолированы, но на Тизард-Бэнк, Юнион-Риф и Норт-Дэнджер-риф соперничающие претенденты занимают разные островки на вершине одного и того же большого кораллового рифа. Однако даже здесь должна быть возможность распутать их истории.
Возьмем, к примеру, гигантский риф на Тизард-Бэнк. В 1933 году Франция установила знак суверенитета на своем крупнейшем надводном объекте - островке Иту-Аба. Японские и французские войска оккупировали Иту-Аба во время Второй мировой войны. Франция поставила еще один знак суверенитета на Аба Мсэ в октябре 1946 года. В мае 1956 года филиппинский бизнесмен Томас Клома попытался присвоить себе группу островов, что побудило Францию вновь оккупировать Иту-Аба. Франция, которая только что покинула свои колонии в Индокитае, вновь заявила о своих прежних притязаниях на остров, а затем и КНР выдвинула риторические претензии на суверенитет над всеми островами Спратли.
Вынесение суждения о суверенитете этих объектов потребует детального рассмотрения как истории оккупации, так и наследования претензий от одного государства к другому. На эти вопросы будет сложно ответить, но такова цель международных трибуналов, и Международный суд в прошлом решал не менее сложные вопросы.
К счастью, большинство спорных рифов в настоящее время имеют только одного физического владельца, что должно упростить оценку претензий на суверенитет. Тем не менее, в прошлом у некоторых были другие арендаторы, и трибунал должен был бы вынести решение по относительным достоинствам конкурирующих претензий. Каждая функция имеет свою историю, но эту историю можно узнать и оценить.
Ни одно из государств-заявителей пока не пожелало передать свои территориальные претензии в независимый трибунал. Для этого есть две основные причины. Во-первых, все они не уверены в силе своих притязаний и притязаний своих соперников. Во-вторых, они опасаются внутриполитических последствий проигрыша такого публичного спора. Например, малазийские политики продолжают спорить о Педре Бранке более десяти лет после решения Международного суда.
Здесь есть роль для внешних органов. Аналитические центры, исследователи, юристы и фонды могли бы выступать в качестве «виртуального Международного суда» для отработки аргументов, которые правительства могут представить на реальных слушаниях. Эксперты, независимо от того, являются ли они независимыми или пристрастными, могли бы собрать доказательства, уже предоставленные правительствами и другими лицами в общественное достояние, и запросить дополнительные материалы. Этот «Трибунал второго уровня» мог бы предложить правительствам представить свои доказательства, но мог бы действовать независимо от того, сотрудничали они или нет.
Основываясь на исторических свидетельствах, уже имеющихся в открытом доступе, вполне вероятно, что такой «Виртуальный Международный суд» пришел бы к выводу, что, за некоторыми существенными исключениями, нынешняя схема оккупации в Южно-Китайском море является законной, поскольку она единственная, которая когда-либо существовала. Двумя основными исключениями из этого правила являются:
Затем это предлагает основу для компромиссного решения споров в Южно-Китайском море: каждый претендент сохраняет то, что он занимает в настоящее время, и отказывается от своих претензий на другие объекты. У этого принципа есть юридическое название: uti possidetis, ita possideatis – что у вас есть, то вы и сохраняете.
Ни одному государству не пришлось бы страдать от унижения или стратегического невыгодного положения, связанного с уходом с какой-либо территории, которую они в настоящее время занимают. Каждое государство просто должно было бы признать реальность – что они никогда не приобретут все камни и рифы, на которые они риторически претендуют. Это уже подразумевается в Декларации о поведении сторон в Южно-Китайском море (ДОК), принятой АСЕАН и КНР в 2002 году.
Нынешние обязательства не обострять споры и не занимать какие-либо необитаемые объекты, по сути, являются фактическим признанием оккупации других государств. Государства не понесут никаких практических последствий, если превратят эти имплицитные обязательства в более официальные заявления. Вооруженные историческими свидетельствами для обоснования своих решений, соперничающие претенденты могли двигаться вперед – либо на двусторонней основе, либо коллективно. Бруней, Малайзия, Филиппины и Вьетнам могли бы признать фактические позиции друг друга и тем самым разрешить Юго-восточноазиатскую часть головоломки. Затем они будут добиваться такого же признания де-факто от Китая.
Такое признание положило бы конец любым мечтам Вьетнама и Филиппин о том, чтобы в один прекрасный день вернуть Парасельс и Саутвест-Кей соответственно. Но это была бы цена, которую стоило бы заплатить, если услуга за услугу - это региональная стабильность. Для Вьетнама признание китайского владения Парасельскими островами было бы болезненным, но оно могло бы разблокировать соглашение между Вьетнамом и Китаем по поводу морской границы в устье Тонкинского залива и районов дальше к югу. Это, по сути, положило бы конец притязаниям Китая на U-образную линию и открыло бы морские районы для вьетнамской энергетической разведки и рыболовства.
Конечно, существует множество политических и юридических трудностей, которые необходимо учитывать. Сложной проблемой будет судьба возвышенностей во время отлива. Постановление Международного суда по делу Саут-Ледж от 2008 года здесь мало чем поможет. Малайзия, Вьетнам и Китай построили аванпосты на объектах, которые во время прилива находятся под водой и поэтому не считаются территорией. В решении арбитражного суда Южно-Китайского моря от 2016 года был сделан вывод о том, что огромные китайские сооружения на рифе Мисчиф были незаконно построены в Исключительной экономической зоне (ИЭЗ) Филиппин. Смысл постановления заключается в том, что сооружения должны быть либо снесены, либо переданы Филиппинам. В то же время следует ожидать, что ни одно государство явно не признает суверенитет других государств над возвышенностями во время отлива, но они могут признать фактическое присутствие в том же духе, что и другие обязательства в документе.
Что еще более важно, все вовлеченные правительства должны будут убедить свою общественность в преимуществах компромисса. Их самыми вескими аргументами будет то, что компромисс является необходимым шагом в стремлении к региональному миру и процветанию. Вклад «Виртуального Международного суда» или «Трибунала второго уровня» подкрепил бы эти аргументы доказательствами их исторической легитимности, оставив меньше места для ярых националистов, чтобы раздражаться и пыхтеть. Затем правительства могли бы сосредоточиться на судьбе рыболовства и других морских ресурсов.
Обобщая вышеизложенное в настоящей главе, необходимо сделать следующие выводы.
Территориальный спор в Южно-Китайском море (ЮКМ), затрагивающий Китай и несколько стран АСЕАН, в последнее время превратился в один из основных источников угроз для безопасности в Юго-Восточной Азии (ЮВА) и уже привел к затяжной политической напряженности в этом регионе. Он чреват не только расколом в Ассоциации государств Юго-Восточной Азии, но и втягиванием в конфликт внерегиональных сил, прежде всего США, которые стремятся воспользоваться напряженностью для того, чтобы укрепить влияние в ЮВА, а также свои позиции в нарастающей глобальной конфронтации с Китаем. О своей готовности поддержать Соединенные Штаты заявляли и некоторые их союзники, прежде всего Великобритания, Австралия и Япония.
Необходимые доказательства для разрешения территориальных споров в Южно-Китайском море находятся в открытом доступе, а общие правовые принципы широко приняты. В нынешней геополитической ситуации у правительств Юго-Восточной Азии есть явный стимул начать процесс официального признания оккупации островов Спратли друг другом. Такое взаимное признание помогло бы укрепить их собственные претензии и способствовало бы выработке более четкой позиции на переговорах с Китаем. Некоторые случаи будет сложнее разрешить, чем другие, и при определении последовательности распознавания необходимо будет учитывать это. Неправительственные организации могли бы сыграть ключевую роль в оказании помощи правительствам в выявлении вероятных препятствий и ловушек, а также в обеспечении поддержки необходимых политических компромиссов.
Заключение
Значение Южно-Китайского моря определяется кратчайшим путем из Индийского океана в Тихий океан. Море близко к Малаккскому проливу, удобному для прохода большого количества судов. Порты Дальнего Востока и западного побережья Америки посредством Южно-Китайского моря связываются с южной Азией, Африкой, Ближним Востоком, а также с Южной Европой. Также важность моря определяют биоресурсы и углеводороды. Главной проблемой данного моря является отсутствие закрепленного нормативно-правового статуса. Это приводит к противоречиям между странами, преследующими свои интересы. На сегодняшний день в Азиатско-Тихоокеанском регионе за острова Спратли и Парасельские ведут споры Китай, Вьетнам, Филиппины, Малайзия, Индонезия, Бруней. Широкий интерес к региону проявляют также Соединенные Штаты Америки, Япония и Индия.
Стремясь к реализации собственных национальных интересов, филиппинские власти отказываются от интернационализации Южно-Китайского моря, предпринимая действия по использованию Гаагского арбитража, призывающего к двусторонним переговорам. В начале XXI века страны Ассоциации государств Юго-Восточной Азии начали подготовку тезисов дипломатического урегулирования конфликтов в регионе. Однако Вьетнам, Филиппины и Малайзия не договорились между собой.
Со временем в конфликтный процесс в Южно-Китайском море присоединились США. Включение США в разрешении конфликтов Южно-Китайского моря стимулировало АСЕАН продолжить разработку Кодекса. В данной конфронтации США фактически приняли позицию стран АСЕАН. Они предлагают странам-членам Ассоциации более серьезное отстаивание своих убеждений в спорных вопросах с Китаем. Активность в укреплении спорных островов, предпринимаемая Пекином, США воспринимает как посягательство на собственное присутствие в регионе. Последние годы характеризуются стремительно увеличивающимся количеством инцидентов в ЮКМ между КНР и США, создающим постоянные всплески напряженности в американо-китайских отношениях. Однако открытое противостояние двух стран маловероятно. С возвращением США в Азиатско-Тихоокеанский регион ключевым объектом военно-политических противостояний между КНР и Соединенными Штатами стало Южно-Китайское море, а борьба за господство на данных территориях становится международной проблемой. В то же время экономические связи между возможными участниками войны в Южно-Китайском море приводят к тому, что потенциальные затраты оказываются гораздо выше потенциального дохода.
Конфликт в ЮКМ, таким образом, превратился в один из основных факторов складывания так называемого четырехстороннего формата - США, Япония, Австралия, Индия и формирования концепции Индо-Тихоокеанского региона, которая, по мнению Китая, направлена на сдерживание их влияния. Следовательно, можно говорить об определенной связи между процессом российско-китайского сближения, уже ставшим одной из важнейших тенденций развития международной системы, и территориальным спором в ЮКМ.
Интерес Китая к этому региону имеет четыре главные составляющие: во-первых, субъективное ощущение исторических правооснований на почти все ЮКМ в сочетании со стремлением поддержать престиж государства; во-вторых, потребность в “стратегической глубине” для защиты прибрежных китайских городов силами военно-морского флота в соответствии с новой оборонной стратегией; в-третьих, стремление обеспечить стратегический доступ к открытым водам Индийского и Тихого океанов для реализации инициативы “Один пояс, один путь”; в-четвертых, желание иметь беспрепятственный доступ к морским ресурсам, особенно к рыбным и углеводородным.
Укрепляясь и постепенно продвигаясь на юг в военном и экономическом отношениях, Пекин годами активно выстраивал свою политическую линию, в главном остающуюся неизменной по сей день и сильно расходящуюся с действительностью. Можно с уверенностью утверждать, что подавляющее большинство аналитиков государств ЮВА, Индии, США и других стран отмечает двойственность позиции Пекина по проблеме территориального суверенитета в Южно-Китайском море, к тому же его политика в данном вопросе явно не пользуется поддержкой международного сообщества.
Для разрешения существующих территориальных споров в Южно-Китайском море можно предложить следующий алгоритм. Вместо того, чтобы рассматривать конкурирующие претензии на целые архипелаги, Международный суд или какой-либо другой орган, согласованный заявителями, должен только сделать выводы о физических действиях администрации по каждому объекту. Вынесение суждения о суверенитете этих объектов потребует детального рассмотрения как истории оккупации, так и наследования претензий от одного государства к другому. На эти вопросы будет сложно ответить, но такова цель международных трибуналов, и Международный суд в прошлом решал не менее сложные вопросы. Результатом будет матрица доказательств: подробная история различных актов суверенитета, совершенных в отношении каждого названного объекта. Можно было бы пригласить экспертов-юристов для обсуждения существа претензий и вынесения консультативных заключений о том, какая из них сильнее. Затем они будут распространены среди всех государств-заявителей и опубликованы. Мир смог бы понять, как может выглядеть доказанное и справедливое урегулирование споров в Южно-Китайском море.
Библиографический список
Конвенция Организации Объединенных Наций по морскому праву (UNCLOS) (заключена в г. Монтего-Бее 10.12.1982) (с изм. от 23.07.1994) // Собрание законодательства Российской Федерации. N 48. 01.12.1997. Ст. 5493.
Anjaiah W. How To Tame Aggressive China In South China Sea Amid COVID-19 Crisis // Eurasia Review. May 14. 2020. P. 22-29.
Bondiguel T. The Impact of China’s Foreign Policy Think Tanks, // BICCS Asia Paper. 2010. № 5. P. 20-32.
Bourbeau P. The Practice Approach in Global Politics // Journal of Global Security Studies. 2017. №2. P. 170-182.
Cornut J. Diplomacy, Agency and the Logic of Improvisation and Virtuosity in Practice // European Journal of International Relations. №3. 2018. P. 712-736.
Courmont B. Promoting Multilateralism or Searching for a New Hegemony: A Chinese Vision of Multipolarity // Pacific Focus. №27-2. 2012. P. 184-204.
Ding S. Analyzing Rising Power from the Perspective of Soft Power: A new look at China’s rise to the status quo power // Journal of Contemporary China. 2010. №19(64). P. 255-272.
Foot R. China’s Rise and US Hegemony: Renegotiating Hegemonic Order in East Asia? // International Politics. №57. 2020. P. 150-165.
Goh E. Contesting Hegemonic Order: China in East Asia // Security Studies. №28. 2019. P. 614-644.
Hu S. Confucianism and Contemporary Chinese Politics // Politics & Policy. 2007. №35(1). P. 136-153.
Jinping X. Let the Torch of Multilateralism Light Up Humanity’s Way Forward // World Economic Forum. Davos, January 25, 2021.
Kastner S. China and Global Governance: Opportunistic Multilateralism // Global Policy. №11-1. 2020. P. 164-169.
Kohli H. Looking at China’s Belt and Road Initiative from the Central Asian Perspective // Global Journal of Emerging Market Economies. 2018. № 9 (1-3). P. 3-11.
Liang W. New Ideas of the Reform in the View of Globalization: Shanghai Pilot Free Trade Zone and one Belt and one Road // open Journal of Social Sciences. 2015. №2 3 (12). P. 149-155.
Loke B. The United States, China, and the Politics of Hegemonic Ordering in East Asia // International Studies Review. №4. 2021. P. 36-39.
Lomanov A.V. Strategy of China’s cultural influence in the project «One Belt, One Road» // China in world and regional politics. History and modernity. 2017. №2 22. P. 52-63.
Mirza M.N. Systemic Transformations and Chinese Image of the World Order: Transcending Great Wall through Neo-Confucianism and Tianxia Systems // Asia Pacific. 2020. №38. P. 22-38.
Nye Jr. J.S. Soft power: The origins and political progress of a concept // Palgrave Communications. 2017. №3(1). P. 10-13.
Qingqing C. US Turning G7 Into Anti-China, Anti-Russia Chorus ‘Wishful Thinking’ // Global Times. №2. June 6. 2021. P. 61-69.
Rubin M. The U.S. Must Beat China at its Own Game in South China Sea // National Interest. May 13. 2020. P. 55-59.
Shambaugh D. China’s Soft-Power Push: The Search for Respect // Foreign Affairs. 2015. №94(4). P. 99-107.
Stavridis J. World Cannot Ignore Chinese Aggression in South China Sea // Nikkei Asian Review. May 30. 2020. P. 36-41.
Swaine M.D. Chinese Views and Commentary on the «One Belt, One Road» Initiative // China Leadership Monitor. 2015. №47. P. 25-29.
Tkachenko B.I. Territorial disputes in the South China sea. Scarborough shoal // Asia-Pacific Journal of Marine Science & Education. 2020. Т. 10. № 2. С. 89-110.
Weitz R. Averting a New Great Game in Central Asia // The Washington Quarterly. 2006. №29:3. P. 155-167.
Xiaoyu P. Rebranding China: Contested Status Signaling in the Changing Global Order. Stanford: Stanford University Press. 2019. 216p.
Zhang F. The Tsinghua Approach and the Inception of Chinese Theories of International Relations // Chinese Journal of International Politics. Vol. 5. No. 1 (2012). pp. 73-102.
Апасова А.М. АСЕАН как зона столкновения интересов США и Китая // Азия и Африка сегодня. 2020. № 8. С. 13-19.
Вонгтаван Н. Си Цзиньпин: современные политические стратегии // Теории и проблемы политических исследований. 2019. Т. 8. № 5A. С. 173-180.
Гладченко Л.В. О подходе АСЕАН к проблеме территориальных споров и конфликтов // Юго-Восточная Азия: актуальные проблемы развития. 2018. Т. 1. № 1 (38). С. 53-61.
Дикарев А.Д. О формировании позиции Тайваня относительно прав на объекты и пространства Южно-Китайского моря // Проблемы Дальнего Востока. 2021. № 4. С. 38-52.
Ефремова К.А. АСЕАН как «нормативная сила»: предметное поле дискуссии // Сравнительная политика. 2019. Т. 10. № 4. С. 97-107.
Ефремова К.А. АСЕАН как потенциальный субъект глобального управления: предпосылки возможности и перспективы // Полис. Политические исследования. 2020. № 3. С. 44-55.
Золотухин И.Н. АСЕАН как уникальная модель регионализма // Известия Восточного института. 2020. № 1 (45). С. 121-127.
Ибрагимов А.Г. Соперничество США и Китая в южно-китайском море // Журнал политических исследований. 2018. Т. 2. № 4. С. 56-67.
Ильичева Ю.А. Особенности внешнеторговых отношений Индии и АСЕАН на современном этапе // Горизонты экономики. 2019. № 4 (50). С. 58-64.
Ипин С. Особенности многосторонней дипломатии Китая в рамках БРИКС // Вопросы истории. 2021. № 5-1. С. 77-87.
Канаев Е.А. АСЕАН в инициативе пояса и пути: навстречу председательству Вьетнама // Юго-Восточная Азия: актуальные проблемы развития. 2019. Т. 1. № 1 (42). С. 22-31.
Капустин Н.А. Территориальный конфликт в Южно-Китайском море: причины и варианты развития // Теории и проблемы политических исследований. 2017. Т. 6. № 1A. С. 206-216.
Каткова Е.Ю. Об особенностях периферийной дипломатии КНР и отношениях со странами АСЕАН // Юго-Восточная Азия: актуальные проблемы развития. 2020. Т. 1. № 1 (46). С. 29-44.
Кожухова К.Е. Роль философии конфуцианства, легизма и маоизма в формировании стратегической культуры КНР // Вестник ученых-международников. 2020. № 3 (13). С. 49-57.
Козлова Д.С. Фактор США в территориальных спорах между КНР и Филиппинами в южно-китайском море (2011-2016 гг.) // The Newman in Foreign Policy. 2017. № 35 (79). С. 48-50.
Колдунова Е.В. Дилеммы и противоречия трансрегиональных отношений АСЕАН с ЕС США и Россией // Актуальные проблемы Европы. 2020. № 1 (105). С. 136-154.
Колдунова Е.В. Таиланд и Вьетнам: от противостояния к региональному сотрудничеству в рамках АСЕАН // Вьетнамские исследования: электронный научный журнал. 2020. № 3. С. 5-16.
Королёв А.С. Переосмысление опыта построения сообществ безопасности пример АСЕАН // Международные процессы. 2019. Т. 17. № 3 (58). С. 80-98.
Кошкин В.А. Решение международного арбитража по Южно-Китайскому морю: обзор позиций китайских экспертов // Международное правосудие. 2019. № 2 (30). С. 31-40.
Кутовая Е.А. К итогам саммита АСЕАН в Ханое в 2020 г. // Вопросы политологии. 2020. Т. 10. № 12 (64). С. 3641-3646.
Леженина Т.В. Успехи и риски работы нефтегазовых российских компаний на месторождениях Вьетнама в Южно-Китайском море // Сегодня и завтра Российской экономики. 2019. № 95-96. С. 120-129.
Ли Я. Идеи конфуцианства в современной внешнеполитической стратегии Китая // Информационные войны. 2021. 1 (57). С. 69-71.
Лисаускайте В.В. АСЕАН: решение региональных проблем по защите от бедствий // Международное право и международные организации / International Law and International Organizations. 2018. № 3. С. 62-74.
Миракян Д.Г. Развитие интеграционных процессов в АСЕАН // Экономические стратегии. 2020. Т. 22. № 7 (173). С. 14-23.
Мишин И.О. Политика США в Южно-Китайском море: первые шаги администрации Джо Байдена // Азия и Африка сегодня. 2021. № 12. С. 12-19.
Никифоров И.А. АСЕАН как сообщество безопасности: проблемы теоретического осмысления // Вестник Московского университета. Серия 25: Международные отношения и мировая политика. 2018. Т. 10. № 3. С. 154-174.
Райков Ю.А. Фактор АСЕАН в политике США в восточной Азии / // США и Канада: экономика политика культура. 2020. Т. 50. № 2. С. 97-113.
Семенова Н.В. Изменение политики Филиппин в вопросах принадлежности островов в Южно-Китайском море после смены высшего политического руководства в 2016 г. // Вестник молодых ученых-международников. 2018. № 4 (6). С. 27-39.
Синцова Д.В. Подход к интеграции в АСЕАН и его перспективы в контексте международной безопасности // Вопросы национальных и федеративных отношений. 2020. Т. 10. № 10 (67). С. 2472-2477.
Стремовская А.Л. Деятельность АСЕАН: достижения и проблемы // Вопросы политологии. 2020. Т. 10. № 2 (54). С. 561-571.
Тащилин А.Л. Роль конфуцианства в трансформации политической элиты современного Китая // Теории и проблемы политических исследований. 2019. Т. 8. № 1A. С. 213-219.
Тушков А.А., Фоменко Д.А. Дипломатия современного Китая в системе формирования транслатерального миропорядка // Евразийский Союз: вопросы международных отношений. 2021. Т. 10. № 4 (38). С. 290-295.
Тюменцев В.О. Проблемы развития АСЕАН на современном этапе // Евразийский юридический журнал. 2019. № 3 (130). С. 53-54.
Упир И.Р. Особенности политического лидерства в Китае: первая часть серии книг «Си Цзиньпин о государственном управлении» // Вопросы элитологии. 2020. Т. 1. № 3. С. 167-172.
Файншмидт Р.И. Китайский вектор современной политики АСЕАН // Юго-Восточная Азия: актуальные проблемы развития. 2018. Т. 2. № 4 (41). С. 29-38.
Фань Т., Боголюбова Н.М. Территориальные споры в Южно-Китайском море: позиции конфликтующих сторон // Вопросы политологии. 2021. Т. 11. № 2 (66). С. 550-555.
Фомина Э.О. Специфика и проблемы экономической интеграции в рамках АСЕАН // Азия и Африка сегодня. 2020. № 4. С. 67-73.
Цветов П.Ю. НАТО рвется в Южно-Китайское море // Азия и Африка сегодня. 2021. № 6. С. 14-19.
Цуциева О.Т. Современные проблемы АСЕАН // Актуальные вопросы современной экономики. 2018. № 5. С. 324-327.
Чэнь Я. Противоречия внутри АСЕАН на современном этапе и перспективы реформирования организации // Вопросы политологии. 2019. Т. 9. № 9 (49). С. 2041-2047.
陈相中马南海争议的现状及管控前景 // 《世界知识》2021年第13期.
越南在南海：蜿蜒前行于合作与斗争之间 // Asia Report N°318. 7 December 2021. Brussels, Belgium.
杂志：稳定南海形势 塑造南海秩序 // 《世界知识》2018年第1期.
杂志：如何理解»南海行为准则»框架文件的达成 // 《世界知识》2017年第3期.
祁怀高建设»海洋强国»需要南海战略 // 世知网.《世界知识》杂志2016年第1期.

Приложения
Приложение А

Разграничение морской территории в Южно-китайском море











Приложение Б

Карта Парсельских островов и архипелага Спратли в Южно-Китайском море






Приложение В

Стратегия Китая «9 точек» и территориальные претензии разных стран в Южно-Китайском море



См.: Приложение А.
Anjaiah W. How To Tame Aggressive China In South China Sea Amid COVID-19 Crisis // Eurasia Review. May 14. 2020. P. 23.
См.: Приложение Б.
Stavridis J. World Cannot Ignore Chinese Aggression in South China Sea // Nikkei Asian Review. May 30. 2020. P. 368.
Rubin M. The U.S. Must Beat China at its Own Game in South China Sea // National Interest. May 13. 2020. P. 58.
Jinping X. Let the Torch of Multilateralism Light Up Humanity’s Way Forward // World Economic Forum. Davos, January 25, 2021.
См.: Приложение В.
Конвенция Организации Объединенных Наций по морскому праву (UNCLOS) (заключена в г. Монтего-Бее 10.12.1982) (с изм. от 23.07.1994) // Собрание законодательства Российской Федерации. N 48. 01.12.1997. Ст. 5493.
Goh E. Contesting Hegemonic Order: China in East Asia // Security Studies. №28. 2019. P. 622.
Courmont B. Promoting Multilateralism or Searching for a New Hegemony: A Chinese Vision of Multipolarity // Pacific Focus. №27-2. 2012. P. 204.
Вонгтаван Н. Си Цзиньпин: современные политические стратегии // Теории и проблемы политических исследований. 2019. Т. 8. № 5A. С. 177.
Foot R. China’s Rise and US Hegemony: Renegotiating Hegemonic Order in East Asia? // International Politics. №57. 2020. P. 165.
Kastner S. China and Global Governance: Opportunistic Multilateralism // Global Policy. №11-1. 2020. P. 167.
Loke B. The United States, China, and the Politics of Hegemonic Ordering in East Asia // International Studies Review. №4. 2021. P. 39.
Фань Т., Боголюбова Н.М. Территориальные споры в Южно-Китайском море: позиции конфликтующих сторон // Вопросы политологии. 2021. Т. 11. № 2 (66). С. 551.
Миракян Д.Г. Развитие интеграционных процессов в АСЕАН // Экономические стратегии. 2020. Т. 22. № 7 (173). С. 14.
Кожухова К.Е. Роль философии конфуцианства, легизма и маоизма в формировании стратегической культуры КНР // Вестник ученых-международников. 2020. № 3 (13). С. 57.
Ибрагимов А.Г. Соперничество США и Китая в южно-китайском море // Журнал политических исследований. 2018. Т. 2. № 4. С. 56.
Ипин С. Особенности многосторонней дипломатии Китая в рамках БРИКС // Вопросы истории. 2021. № 5-1. С. 77.
Синцова Д.В. Подход к интеграции в АСЕАН и его перспективы в контексте международной безопасности // Вопросы национальных и федеративных отношений. 2020. Т. 10. № 10 (67). С. 2472.
Упир И.Р. Особенности политического лидерства в Китае: первая часть серии книг «Си Цзиньпин о государственном управлении» // Вопросы элитологии. 2020. Т. 1. № 3. С. 167.
Kohli H. Looking at China’s Belt and Road Initiative from the Central Asian Perspective // Global Journal of Emerging Market Economies. 2018. № 9 (1-3). P. 11.
Ефремова К.А. АСЕАН как «нормативная сила»: предметное поле дискуссии // Сравнительная политика. 2019. Т. 10. № 4. С. 97.
Shambaugh D. China’s Soft-Power Push: The Search for Respect // Foreign Affairs. 2015. №94(4). P. 99.
Тащилин А.Л. Роль конфуцианства в трансформации политической элиты современного Китая // Теории и проблемы политических исследований. 2019. Т. 8. № 1A. С. 213.
Каткова Е.Ю. Об особенностях периферийной дипломатии КНР и отношениях со странами АСЕАН // Юго-Восточная Азия: актуальные проблемы развития. 2020. Т. 1. № 1 (46). С. 44.
陈相中马南海争议的现状及管控前景 // 《世界知识》2021年第13期.
Bondiguel T. The Impact of China’s Foreign Policy Think Tanks, // BICCS Asia Paper. 2010. № 5. P. 32.
Zhang F. The Tsinghua Approach and the Inception of Chinese Theories of International Relations // Chinese Journal of International Politics. Vol. 5. No. 1 (2012). p. 102.
Bourbeau P. The Practice Approach in Global Politics // Journal of Global Security Studies. 2017. №2. P. 182.
Кутовая Е.А. К итогам саммита АСЕАН в Ханое в 2020 г. // Вопросы политологии. 2020. Т. 10. № 12 (64). С. 3641.
Райков Ю.А. Фактор АСЕАН в политике США в восточной Азии / // США и Канада: экономика политика культура. 2020. Т. 50. № 2. С. 113.
Апасова А.М. АСЕАН как зона столкновения интересов США и Китая // Азия и Африка сегодня. 2020. № 8. С. 13.
Cornut J. Diplomacy, Agency and the Logic of Improvisation and Virtuosity in Practice // European Journal of International Relations. №3. 2018. P. 716.
Золотухин И.Н. АСЕАН как уникальная модель регионализма // Известия Восточного института. 2020. № 1 (45). С. 127.
Ding S. Analyzing Rising Power from the Perspective of Soft Power: A new look at China’s rise to the status quo power // Journal of Contemporary China. 2010. №19(64). P. 272.
Колдунова Е.В. Дилеммы и противоречия трансрегиональных отношений АСЕАН с ЕС США и Россией // Актуальные проблемы Европы. 2020. № 1 (105). С. 154.
Колдунова Е.В. Таиланд и Вьетнам: от противостояния к региональному сотрудничеству в рамках АСЕАН // Вьетнамские исследования: электронный научный журнал. 2020. № 3. С. 16.
越南在南海：蜿蜒前行于合作与斗争之间 // Asia Report N°318. 7 December 2021. Brussels, Belgium.
杂志：稳定南海形势 塑造南海秩序 // 《世界知识》2018年第1期.
Леженина Т.В. Успехи и риски работы нефтегазовых российских компаний на месторождениях Вьетнама в Южно-Китайском море // Сегодня и завтра Российской экономики. 2019. № 95-96. С. 129.
Hu S. Confucianism and Contemporary Chinese Politics // Politics & Policy. 2007. №35(1). P. 153.
Цуциева О.Т. Современные проблемы АСЕАН // Актуальные вопросы современной экономики. 2018. № 5. С. 327.
Гладченко Л.В. О подходе АСЕАН к проблеме территориальных споров и конфликтов // Юго-Восточная Азия: актуальные проблемы развития. 2018. Т. 1. № 1 (38). С. 61.
Стремовская А.Л. Деятельность АСЕАН: достижения и проблемы // Вопросы политологии. 2020. Т. 10. № 2 (54). С. 571.
Liang W. New Ideas of the Reform in the View of Globalization: Shanghai Pilot Free Trade Zone and one Belt and one Road // open Journal of Social Sciences. 2015. №2 3 (12). P. 155.
Королёв А.С. Переосмысление опыта построения сообществ безопасности пример АСЕАН // Международные процессы. 2019. Т. 17. № 3 (58). С. 98.
Лисаускайте В.В. АСЕАН: решение региональных проблем по защите от бедствий // Международное право и международные организации / International Law and International Organizations. 2018. № 3. С. 74.
杂志：如何理解»南海行为准则»框架文件的达成 // 《世界知识》2017年第3期.
Дикарев А.Д. О формировании позиции Тайваня относительно прав на объекты и пространства Южно-Китайского моря // Проблемы Дальнего Востока. 2021. № 4. С. 52.
Lomanov A.V. Strategy of China’s cultural influence in the project «One Belt, One Road» // China in world and regional politics. History and modernity. 2017. №2 22. P. 63.
Тюменцев В.О. Проблемы развития АСЕАН на современном этапе // Евразийский юридический журнал. 2019. № 3 (130). С. 54.
Swaine M.D. Chinese Views and Commentary on the «One Belt, One Road» Initiative // China Leadership Monitor. 2015. №47. P. 29. Ильичева Ю.А. Особенности внешнеторговых отношений Индии и АСЕАН на современном этапе // Горизонты экономики. 2019. № 4 (50). С. 64.
Чэнь Я. Противоречия внутри АСЕАН на современном этапе и перспективы реформирования организации // Вопросы политологии. 2019. Т. 9. № 9 (49). С. 2047.
Ли Я. Идеи конфуцианства в современной внешнеполитической стратегии Китая // Информационные войны. 2021. 1 (57). С. 71.
Ефремова К.А. АСЕАН как потенциальный субъект глобального управления: предпосылки возможности и перспективы // Полис. Политические исследования. 2020. № 3. С. 55.
Капустин Н.А. Территориальный конфликт в Южно-Китайском море: причины и варианты развития // Теории и проблемы политических исследований. 2017. Т. 6. № 1A. С. 216.
Тушков А.А., Фоменко Д.А. Дипломатия современного Китая в системе формирования транслатерального миропорядка // Евразийский Союз: вопросы международных отношений. 2021. Т. 10. № 4 (38). С. 295.
Mirza M.N. Systemic Transformations and Chinese Image of the World Order: Transcending Great Wall through Neo-Confucianism and Tianxia Systems // Asia Pacific. 2020. №38. P. 28.
Никифоров И.А. АСЕАН как сообщество безопасности: проблемы теоретического осмысления // Вестник Московского университета. Серия 25: Международные отношения и мировая политика. 2018. Т. 10. № 3. С. 174.
Nye Jr. J.S. Soft power: The origins and political progress of a concept // Palgrave Communications. 2017. №3(1). P. 113.
Qingqing C. US Turning G7 Into Anti-China, Anti-Russia Chorus ‘Wishful Thinking’ // Global Times. №2. June 6. 2021. P. 69.
Козлова Д.С. Фактор США в территориальных спорах между КНР и Филиппинами в южно-китайском море (2011-2016 гг.) // The Newman in Foreign Policy. 2017. № 35 (79). С. 50.
Мишин И.О. Политика США в Южно-Китайском море: первые шаги администрации Джо Байдена // Азия и Африка сегодня. 2021. № 12. С. 19.
Weitz R. Averting a New Great Game in Central Asia // The Washington Quarterly. 2006. №29:3. P. 167.
Цветов П.Ю. НАТО рвется в Южно-Китайское море // Азия и Африка сегодня. 2021. № 6. С. 14.
Кошкин В.А. Решение международного арбитража по Южно-Китайскому морю: обзор позиций китайских экспертов // Международное правосудие. 2019. № 2 (30). С. 40.
Tkachenko B.I. Territorial disputes in the South China sea. Scarborough shoal // Asia-Pacific Journal of Marine Science & Education. 2020. Т. 10. № 2. С. 110.
Xiaoyu P. Rebranding China: Contested Status Signaling in the Changing Global Order. Stanford: Stanford University Press. 2019. P. 44.
Семенова Н.В. Изменение политики Филиппин в вопросах принадлежности островов в Южно-Китайском море после смены высшего политического руководства в 2016 г. // Вестник молодых ученых-международников. 2018. № 4 (6). С. 39.
Файншмидт Р.И. Китайский вектор современной политики АСЕАН // Юго-Восточная Азия: актуальные проблемы развития. 2018. Т. 2. № 4 (41). С. 38.
Канаев Е.А. АСЕАН в инициативе пояса и пути: навстречу председательству Вьетнама // Юго-Восточная Азия: актуальные проблемы развития. 2019. Т. 1. № 1 (42). С. 31.
Фомина Э.О. Специфика и проблемы экономической интеграции в рамках АСЕАН // Азия и Африка сегодня. 2020. № 4. С. 73.












4