Чаадаев первое «Философское письмо» и «Апология сумасшедшего»

Происходит путаница: философский опыт подменяется мировоззренческими рассуждениями, осуществляемыми в горизонте мифологического и религиозного опыта.Чаадаев, кажется, впервые демонстрирует не только способность взяться за мировоззренческие проблемы, но и намерениеразрешать их сугубо философским способом. Дело даже не в том,что совершение философских процедур не может осуществлятьсябез категориально-понятийного анализа. Дело в другом — Чаадаевмыслит. Он не пытается любой ценой избавиться от мысли, растворяя ее в другом, уже состоявшемся опыте культуры. МышлениеЧаадаева потому и не нравилось, как и не нравится, многим, чтооно взрывоопасно, ибо не знаешь, что от него ждать и чем этотопыт пребывания в мысли для нас обернется.Испытание обобщением, в ходе которого каждому «среднему»человеку обобщаемое становится понятным, вероятно, не способенвыдержать ни один мыслитель. Совершающееся при этом извращение мысли страшно самим невосприятием того, чем ты сам ужене являешься. Реальность и весомость условий жизни русскогочеловека при попадании в эпицентр чаадаевской мысли разлетаются в клочья. И понятно, что тексты Чаадаева не могут восприниматься в качестве руководства по практическому переустройству положения дел в России. Напротив, они, скорее, как-то переустраивают наше мышление; причем переустраивают не концептуально или доктринально, а онтологически. Чаадаев все, казалосьбы, настолько очевидное ставит под вопрос и сомнение. Такимобразом он расчищает поле собственного присутствия в себе самом, что неизбежно оборачивается внутренней свободой и независимостью. В том числе и независимостью от культуры, что в условиях тогдашней России было сделать очень трудно и даже практически невозможно. Будучи в поиске своего освобождения Чаадаевстремится расцепить все связи, внутри которых осуществлялисьили могли осуществляться какие-либо отождествления его с другими людьми. Любая социальная идентификация воспринималасьЧаадаевым в качестве того, что обязательно должно быть преодолено. Для обретения внутренней свободы были хорошивсе средства.Сумасшествие Чаадаева защитило его от натиска культуры,так как стало препятствием на пути перерождения мысли в культурную ценность, где она могла стать адаптированной, прирученной и приспособленной для передачи какого-либо другого содержания. Великий урок истории состоит как раз в том, что, будучиобъявленной «сумасшедшей», мысль Чаадаева не пришлась кодвору нашей отечественной культуры. Впоследствии из этой,впервые очерченной текстами Чаадаева территории мышления,нейтральной и ничьей территории, могли совершаться рейды новых и новых философских рефлексий.Литература1. Зеньковский, В.В. История русской философии / В. Зеньковский. — М.: Академический Проект, Раритет, 2001.2. Лосский, Н.О. История русской философии / Н.О. Лосский. — М.: Советский писатель, 1991. 3. Чаадаев, П.Я. Апология Сумасшедшего / П.Я. Чаадаев. — М.: Т8, 2022.4. Чаадаев, П.Я. Философические письма / П.Я. Чаадаев. — М.: АСТ, 2022.