Манихейство и борьба блаженного Августина с ним

Не является ли это заботой пастыря, когда овцы, хоть и не были уведены насильно, но были введены в заблуждение мягкими словами и льстивыми уговорами, возвращаются обратно в загон своего хозяина, когда тот находит их, используя страх или даже боль от наказания, если они проявляют сопротивление? Однако насколько далеко может простирается благо для тех, кого наказывают и принуждают? Что, если они остаются упорными, несмотря на все угрозы и телесные наказания? Может ли для них даже смерть быть благом?Манихей Фауст задает вопросы: как могли Моисей и Бог руководствоваться любовью, уничтожая все поколение, которое они освободили из Египта? Какую пользу могли получить убитые? Какую помощь Илия оказал лжепророкам? Имеет ли это пользу для других?Августин отвечает на эти вопросы следующим образом: для того чтобы быть невинными, мы должны не только не причинять вреда другим людям, но и помогать им избегать греха и наказывать их за грех таким образом, чтобы сами наказанные могли извлечь пользу из своего опыта или чтобы другие люди могли извлечь урок из их примера [18].Августин, в своем исследовании, шел еще дальше, чем смертная казнь. Исходя из своих первоначальных усилий оправдать смертную казнь как средство подавления грешников, которые могут совершить еще больший грех, он столкнулся с противоречием с христианским учением. Только позднее развитие концепции чистилища смогло примирить его с этой практикой. Использование смертной казни в качестве примера больше соответствует Августиновому мировоззрению. Логика этой позиции основана на его понимании истории спасения, в которой спасение ожидает только избранный остаток. Поэтому можно позволить истребить многих в примерном наказании ради блага немногих, которые предназначены к спасению.Августин допускает, что, когда Бог вызывает постигающие верующих бедствия, это вопрос наказания непризнанной вины, служащий полезным напоминанием о бдительности, или испытание веры. Даже если они нисходят в смерть в этом страдании, заслуженная ими награда должна найтись на небесах [17].Перенесение награды в область посмертного существования является классическим движением всех мировых монотеизмов, посредством которого они объясняют изъяны мира, чтобы оставаться верными нравственным принципам, установленным контролирующим все, как предполагается, Богом. Если здесь порочные благоденствуют, там они будут наказаны. Если праведники страдают, в будущей жизни они получат покой. Остается без ответа вопрос: если Бог контролирует все, какова цель великой игры, в которой награды и наказания распределяются в обратном порядке в этой жизни и в будущей? В любом случае, зачем награждать зло?Эти вопросы уводили Августина все дальше от манихеев, — допускавших какую-либо самоправедность. Его защитой Бога от обвинения в играх и ниспослании незаслуженных страданий стало утверждение, что страданий без вины не бывает. Каждый является грешником, заслуживающим смерти. Только незаслуженная щедрость Бога спасает некоторых от надлежащего наказания Любое бедствие заслужено как урок, поскольку все мы грешники, нуждающиеся в постоянных напоминаниях о заслуженном нами справедливом наказании, чтобы призвать нас к признанию изобилующей Божьей благодатиВероучение христианства признает, что все существующее находится под властью божественной воли и, следовательно, отказывается от необходимости человеческого различения между понятиями добра и зла. Каждая вещь имеет свою предопределенную цель; то, как все происходящее наконец-то служит высшему божественному намерению, может быть выше нашего интеллектуального понимания, но это истинно. В этом соглашается Августин: причины распределения божественной справедливости и милости, благодаря которым один находится в одной ситуации, а другой - в другой, хотя и объективно справедливы, остаются неизвестными. Однако мы уверены, что все эти явления вызываются милостью или справедливостью Бога, тогда как меры, числа и весы, которыми Творец всех природных явлений управляет вселенной, остаются скрытыми от нашего наблюдения.Манихеи, включая Фортуната, возражали против идеи о смысле моральных суждений, если мы не обладаем способностью различать добро и зло. Нам приказано делать это различение, и заповедь «избегать зла» полностью подрывается «божественной тайной», которая дарует неподсудность перед моральным судом сильнейшему, будь то царь или Бог. По мнению манихеев, Августин был виновен в отказе от морали, что оправдывает любые действия, будь то успех или провал, будь то жизнь или смерть человека.Если Августин действительно придерживается такой мысли, то его склонности больше соответствуют стоицизму, а не христианству, и у него нет оснований осуждать чьи-либо действия. Вечно «правильным» оказывается то дело, которое одержало победу, так как эта победа является проявлением Божьей воли. Хотя такая позиция удобна для победителя, она не позволяет различить добро и зло, так как каждое из них время от времени преобладает.Наиболее исчерпывающую информацию о манихейском движении Августин дает в трактате «О природе блага против манихеев», где пишет о том, что последователи еретического течения разделяют природу на два первоначала, на субстанции «двух природ: одной благой, которую называют Богом, другой – злой, Богом не сотворённой»[5]. Далее Августин свидетельствует, что, по учению манихеев, мир, разделенный на дихотомические составляющие добра и зла, управляется в противостоянии между силами добра и «князем тьмы». Высказываясь о князьях (или архонтах), Августин говорит, что те «имели жизнь и, живя в своём царстве, здравствовали, обладали памятью и мыслили» [5]. Согласно учению манихеев, душа человека является частью Бога, эманирующего себя в материальный мир, и поэтому грех не является свойством человека, но происходит в следствии вмешательства злого начала. Противоборство, разворачивающееся между двумя силами, носит характер недостаточности – души отпадают от света, потому что стремятся к тьме, а тьма, напротив, желает насильственным путем завладеть светом, из чего вытекает парадоксальная ситуация раздвоенности, и Августин подчеркивает это противоречие, указывая: «Следовательно, если души света осуждены за то, что возлюбили тьму, племя тёмных сил осуждается несправедливо – ведь оно возлюбило свет. А оно действительно возлюбило свет, имея перед собой целью не уничтожение света, а обладание им, хотя и насильственное; природа же света хотела в войне уничтожить тьму. Следовательно, свет, когда был побеждён, возлюбил тьму» [5]. Говоря о природе добра и зла, Августин подчеркивает, что сам свет, по учению манихеев, уже был причастен к тьме в процессе так называемого смешения со злом, поскольку, согласно манихейской теогонии, смешение произошло в результате битвы Первого человека с представителем зла – Царь мира огня, или Сатана, в процессе чего тьма поглотила часть света, Архонт мрака победил Первочеловека [13]. Также Августин, говоря о противоречивости теории манихеев, утверждает, что до самой битвы была необходимость войны в силу недостаточности добра или, если опираться на постулат о существовании свободы воли, таковым было желание самого Бога: «Враг не мог причинить вред природе Бога, и Он Сам безжалостно послал её на смешение, постыдное очищение и неправедное осуждение. Вот какое зло пагубной, греховной и чудовищной воли произошло до смешения со злом противоположной природы» [5].Августин задается вопросом, откуда у Бога могло возникнут неведение относительно желания его членов, смешавшихся со злой природой – ведь, если божественное о чем-то не знало в начале своего творения, то это свидетельствует об изначально ущербной природе божества. Далее Августин пишет: «Допустим, Бог знал, что всё это случится. Тогда, если Он не печалился о будущем осквернении и о проклятии Своей собственной природы, в Нём всегда присутствовала безжалостность. Если же печалился – всегда был несчастен»[5]. Соответственно, в манихейском учении происходит подмена понятий, когда характеристика зла приписываются добру, возжелавшему творить бесчинства и отпавшему от Бога, и наоборот, качества добра свойственны злу, стремящемуся восполнить свою недостаточность посредством поглощения света. Из этого также вытекает вывод о изменяемости божественной природы, о не-вечности субстанции и потенции божественных атрибутов.Манихейство, согласно Августину, утверждает о сокрушении и оскорблении божественной природы, о войне между светом и тьмой, из-за которой божественная часть остается пленной в мире тьмы, и о заключении божественных частиц в материи. Однако сам Августин отказался от манихейства, поскольку его учение не удовлетворяло его духовным потребностям, не предлагало способов контроля над плотью и самодисциплины, не способствовало его интеллектуальным поискам, моральная составляющая не соответствовала его ожиданиям, а риторические навыки манихейства не были подкреплены знаниями и образованием (как видно на примере Фавста).Концепция существования зла и его отношения к реальному миру была разработана Августином благодаря полемике с манихеями. В. П. Лега, в своей книге «История западной философии», отмечает, что Августин был под влиянием манихеев не из-за показной аскетичности, а из-за того, что их решение проблемы зла казалось ему логичным. Однако со временем Августин начал сомневаться в этой уверенности, что было отражено в его «Исповеди», где он также пытался самостоятельно ответить на вопрос о присутствии зла.В соответствии с манихейским учением, силы зла рассматриваются как враждебное племя, с которым Бог сражается. Если бы тьма могла причинить Богу вред, это означало бы, что он уступает в силе своим противникам и, следовательно, перестает быть Богом. Если Бог не подвержен вреду, то не существует причин для войны между силами тьмы и света, что аннулирует всю манихейскую дихотомиюСтремление Августина к объяснению явлений через законы разума и логики удовлетворялось им в манихействе, что привело к тому, что он провел девять лет под авторитетом учения Мани. Это учение позиции ревностно отстаивало и некоторых своих друзей соблазнило. Тем самым Августин разделял точку зрения неоплатоников о том, что зло не имеет субстанции, а является лишь умалением добра в мире. В поздние годы жизни он критически относился к этой позиции [9].Вероятно, манихейцызаинтересовали Августина своим всеобъемлющим объяснением устройства мира, однако попытка подмены теологической аргументации отсылками к синкретическим восточным учениям, не могли удовлетворить последующего родоначальника рационалистической традиции латинского богословия.ЗаключениеВ данной работе была рассмотрена сущность полемики Августина Блаженного с манихейством.На основании проведенного исследования можно сделать следующие выводы.Монистическо-отнологическое понимание проблемы добра и зла, сформированное Августином под влиянием античных мыслителей, римских стоиков и философии Плотина, отводит манихейской трактовке этих понятий как двух независимых субстанций. Онтологическое решение этой проблемы служит основой для выявления мотивов человеческого поведения, проведенного Августином. В его понимании, зло определяется различными мотивами человека и его волей, которая направляет душу на свершение добродетели или порока, отвергая идею о двух душах, борющихся между собой, как утверждали манихеи.Анализ концепции творчества Августина раскрывает особенности его монистического и онтологического обоснования происхождения добра и зла. В отличие от манихеев, он не считает зло самостоятельной субстанцией, а видит его как причину снижения добра.Августин объясняет, что постепенно принял это религиозное учение из-за отсутствия собственного философского взгляда на вещи и простоты, которую не нашел в Ветхом Завете. Манихеи критиковали сложные моменты из Писания, не предлагая объяснений, как их согласовать с разумом, и не предлагая альтернатив.В этих книгах, по мнению авторов, провиденциального смысла искать не стоит, так как они приписывались жестокому и коварному богу, Ветхого Завета. Вероятно, манихейское учение претерпело изменения к моменту жизни Августина, и в полемике с манихеями он выступал против искажений истин христианского вероучения и Писания. Он отвергал идею о тождественности «тьмы над бездною» и космического зла, которые, по мнению манихеев, участвовали в генезисе сущего.В начале Книги Бытия нет информации о происхождении «тьмы» и о падении дьявола. Племя мрака противостоит свету с самого начала. Это означает, что нельзя говорить о подобии неоплатонической конструкции единого Блага, которое является таким относительно другого. Также нет упоминания о принципе творения «из ничего», который предполагает акт трансценденции свободной воли, выходящей за пределы диалектического движения сущего во времени. Жесткий дуализм манихейского типа ссылается на эту этику, но не объясняет ее на основе сущности понятий блага и зла.Сущность и происхождение зла - это вопросы, которые Августин считает необходимыми различать, а не смешивать в однозначном ответе. Для него вопрос «что такое зло?» заключается, прежде всего, в понимании самой сущности зла, его природы, а также в поиске его источников и причин проявления в мире. Августин формулирует оригинальное понимание таких важных понятий, как «добро», «зло», «воля», «страдание», «добродетель», «порок» и другие. Но осознание наличия зла в мире и его разрушительной силы для Августина не стало основанием для нравственного уклонизма, попытки устранить саму проблему добра и зла. Напротив, он склонен рассматривать добро и зло как объективные категории, относительно природы бытия.Представления Августина о свободной человеческой воле — важная составляющая в понимании внутреннего мира личности, анализа его сознания. Воля - это и решающий выбор мотивированного поступка, и возможная причина внутреннего страдания. Такое своеобразное понимание двойственности человеческого сердца имело особое значение в формировании европейского морального сознания. Список использованной литературыАвгустин Блаженный. О граде Божием / Августин Блаженный. – Москва : ACT, 2000. – 1296 с.Августин Блаженный. О порядке / Августин Блаженный // Творения : в 4-х т., т. 1. – Санкт-Петербург : Изд-во «АЛЕТЕЙЯ»; КИЕВ УЦИММ-Пресс, 2000. – С. 114-183.Августин Блаженный. Исповедь Блаженного Августина, епископа Гиппонского/ Августин Блаженный – Москва : Renaissance, 1991. – 488 с.Аничков Е. В. Эстетика и христианство / Е.В. Аничков // Августин: proetcontra: антология. – Санкт-Петербург : Изд-во Русского Христианского гуманитарного института, 2002. – С. 232-241.Августин Блаженный. О природе блага против манихеев. Пер. с лат., вступ. ст., коммент. Д. В. Лобова / Августин Блаженный // Альфа и Омега. – 2007..- №3 (50). – С. 79-99.Ахутин А. В. На подходах к точке трансдукции логики античного разума в логику разума средневекового. Плотин и Августин / А.В. Ахутин // Архэ. – 2009. - № 3. – С. 232-252.Бойс М. Зороастрийцы: верования и обычаи / М. Бойс – Санкт-Петербург : Центр «Петербургское востоковедение», 1994. – 288 с.Бычков О. В. К проблеме «эстетики Августина»: о пределах интерпретации средневековых текстов / О.В. Бычков // Августин: proetcontra: антология. – Санкт-Петербург : Изд-во Русского Христианского гуманитарного института, 2002. – C. 807-821.Васильев В. А., Лобов. Д. В. Августин о добре, зле, добродетели / В.А. Васильев, Д.В. Лобов // Социально-гуманитарные знания. – 2008. - № 5. – С. 255-266.Доддс Э. Р. Греки и иррациональное / Э. Доддс. – Санкт-Петербург :Алетейя, 2000. – 507 с.Иоанн Дамаскин. Творения преподобного Иоанна Дамаскина. Источник знания. – Москва :Индрик, 2002. – 416 с.Лапшин И. Е. Имплицитная эстетика АврелияАвгустина :автореф. дисс. канд. философ. наук / И.Е. Лапшин. – Москва, 2014. – 26 с.Лобов Д. В. Социально-философский анализ учения Аврелия Августина о добре и зле: дисс. канд. философ. наук / Д.В. Лобов. – Москва, 2009. – 122 с.Майоров Г. Г. Формирование средневековой философии. Латинская Патристика / Г.Г. Майоров. – Москва : Мысль, 1979. – 432 с.Попов И. В. Труды по патрологии. Т. II: Личность и учение блаженного Августина / И.В. Попов. – Москва., 2005. – 136 с.Селиверстов В. Л. Августин в русской интеллектуальной традиции / В.Л. Селиверстов //Августин. ProetContra. Антология. – Москва : РХГИ, 2002. – С. 3-24.Селиверстов В. Л. Онтологический и антропологический аспекты проблемы существования зла в творчестве Блаженного Августина / В.Л. Селиверстов // Вестник Санкт-Петербургского университета. – 2006. - № 1 – С. 221- 234.Селиверстов В. Л. Эгзегетика и становление онтологической проблематики в Аврелия Августина: дисс. канд. философ. наук / В.Л. Селиверстов. – Москва, 2008. – 172 с.Смагина Е. Б. Манихейство / Е.Б. Смагина. – Москва : Восточная литература, 2011. – 519 с.Сулимов С. И., Черниговских И. В. Философские основания манихейства / С.И. Сулимов, И.В. Черниговских // Грамота. – 2013. - № 3. – С. 189-193.Хосроев А. Л. Александрийское христианство / А.Л. Хосроев. – Москва : Наука, 1991. – 276 с.