Отцы и дети

Базаров, как и Прометей, приносит в жертву свое благополучие ради блага других. Он готов отказаться от своих интересов и желаний ради того, чтобы помочь другим людям. Судьба Базарова, подобно судьбе Прометея, который был наказан Зевсом за дарование огня людям, отражает его трагические последствия своего бунта. Когда Базаров сталкивается с любовью к Одинцовой, он понимает, что его идеи и принципы не могут быть реализованы в полной мере, и это приводит к его внутреннему конфликту и трагической судьбе.Таким образом, отсылка к греческому мифу о Прометее в романе позволяет глубже понять образ Базарова и его взаимоотношения с окружающим миром, а также подчеркнуть универсальность человеческих стремлений и конфликтов.Мифология играет значительную роль в романе, обогащая его смысловые пласты и углубляя понимание образов персонажей. Через отсылки к греческому мифу о Прометее, Тургенев подчеркивает универсальность человеческих стремлений и конфликтов, делая произведение актуальным для читателей разных эпох. Этот прием позволяет глубже понять образ Базарова, его бунтарство и самопожертвование, а также трагичность его судьбы. Таким образом, мифологические аллюзии в романе служат инструментом для анализа вечных тем и проблем, делая произведение многогранным и глубоким.Глава 3. Христианские символы и мотивы в романеВ исследуемом романе одним из ключевых христианских символов является крест.Крест упоминается в романе восемь раз. Это кресты на церквях, «крестообразная» отметка на кольце княгини Р., кресты на кладбище, где похоронен Базаров. Мать Павла и Николая Кирсановых «в церкви подходила первая ко кресту»; Николай Петрович беспокоится, что «отставным людям» «пора гроб заказывать и ручки складывать крестом на груди». Трижды персонажи романа осеняют себя крестом. Княжна Х., тётя Одинцовой, перекрестилась «под шалью», узнав об отъезде Базарова и Аркадия; камердинер Пётр начал креститься, увидев Павла Петровича, потерявшего сознание; наконец, Павел Петрович в русской церкви Дрездена «задумывается и долго не шевелится, горько стиснув губы, потом вдруг опомнится и начнёт почти незаметно креститься…»[11, c. 198].В заключительных сценах романа присутствуют христианские символы. Название «адский камень», которое на самом деле принадлежит безобидному селитро-азотнокислому серебру, используемому для дезинфекции, вызывает мрачные ассоциации.Диалог между старым и молодым Базаровыми о долге христианина («Сын мой» – «Что, мой отец?») звучит торжественно. Угасающая лампада символизирует христианскую кончину.Базарова соборовали – провели над ним церковный обряд у постели умирающего, используя елей и произнося слова: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа». Тем не менее, не все современные исследователи согласны с тем, что Тургенев изображает смерть Базарова, отказавшегося от исповеди, как христианскую.В произведении имена главных героев неслучайны. Евгений Базаров, чье имя означает благородный, воплощает идеи бунта и прогресса, подобно Прометею, принесшему людям огонь. Павел Петрович Кирсанов, названный в честь апостола Павла, в молодости был ярым противником новых веяний. Однако после встречи с княгиней Р. он пережил внутреннюю трансформацию, подобно апостолу Павлу, который был ослеплен светом и услышал голос Христа.Роковая страсть Базарова к Одинцовой и его последующая духовная эволюция напоминают путь других литературных персонажей по имени Павел, таких как Чичиков и Власов. В трагическом финале оба Павла сталкиваются с символами духовных исканий – крестом на могиле Базарова и крестным знамением, которым осеняет себя скитающийся Кирсанов. Таким образом, имена Базарова и Кирсанова подчеркивают универсальную тему духовных метаний и поиска смысла жизни, выраженную в судьбах литературных персонажей по имени Павел.Базаров стремится к личной встрече с вечным смыслом, с Богом, которая могла бы придать значение всему: отношениям с людьми, служению ближним, собственной внутренней жизни, природе. Однако вместо этого он ощущает давление безликого и безразличного космоса. Базаров не имеет личного знания Истины. Поэтому на вопрос Аркадия о том, где же правда, он отвечает: «Где? Я тебе отвечу, как эхо: где?». Это напоминает слова скептика Пилата, обращённые к Христу: «Что есть истина?». Из-за этого Базаров испытывает чувство пустоты, которое приводит к тотальной, всепоглощающей тоске, злобе и бездействию. В христианской аскетике это называется унынием.Как ни странно, но именно эта тоска и всепоглощающее чувство пустоты являются признаком величия сердца Базарова, о котором говорил Достоевский. Едва ли такие муки когда-либо постигнут Кукшину или Ситникова, этих «последователей Базарова». Они слишком поверхностны. У Базарова всё иначе. Его сердце настолько глубоко, что ни нигилизм, ни любовь к женщине, ни общественная деятельность не могут его заполнить. Он стремится жить настоящей, полной жизнью, поэтому не может довольствоваться ничем, кроме вечного и непреходящего.В романе есть много намёков на то, что тоска Базарова связана с религиозной сферой. Один из них мы видим в самом начале романа, когда Аркадий рассказывает товарищу историю своего дяди Павла Петровича Кирсанова. В молодости Павел Петрович был страстно влюблён в княгиню Р… (Нелли). Она была необычной женщиной, которая днём наслаждалась жизнью и веселилась, а ночью плакала и молилась, не находя покоя. Княгиня часто металась по комнате до самого утра, тоскливо ломая руки, или сидела над псалтырём, бледная и холодная. Казалось, она была во власти каких-то тайных сил, которые играли ею.Перед разрывом отношений Кирсанов подарил ей кольцо с изображением сфинкса. Это кольцо княгиня вернула ему перед своей смертью. Она провела по сфинксу крестообразную черту и сказала, что крест – это разгадка.Рассказ об отношениях Кирсанова и Нелли явно введён автором неслучайно. Это прелюдия к трагедии, которая развернётся на страницах произведения. Судьба княгини напоминает судьбу Базарова: та же непонятная тоска, то же влияние на людей, та же ранняя смерть. Можно предположить, что перед нами двойник героя, который даёт ключ к разгадке тайны личности Базарова.Конечно, Тургенев вряд ли мыслит крест, прочерченный на сфинксе, в строго христианском смысле. Однако на уровне архетипов это вполне допустимо. Тогда можно представить себе Базарова как Эдипа, который разгадывает загадку сфинкса-жизни и в конце концов находит разгадку: покой и примирение через крест, то есть через страдание и смерть.Ещё один эпизод, который может указывать на причину тоски главного героя, – это разговор между Евгением и Аркадием по пути к Одинцовой.«– Поздравь меня, – воскликнул вдруг Базаров, – сегодня 22 июня, день моего ангела. Посмотрим, как-то он обо мне печётся».Несмотря на иронию и вызов в словах Базарова, его замечание ярко свидетельствует о том, что события, связанные с Одинцовой, не были случайностью. Как мы помним, именно здесь рушится нигилизм Базарова, и в его душе просыпаются беспокойство и тоска. Возможно, это и есть ответ святого на его вызов.Небесный покровитель Базарова – священномученик Евсевий Самосатский. Ю. В. Лебедев в своей статье указывает на параллели в судьбах героя и его святого. Мученик Евсевий был образованным человеком и боролся с невежеством ереси Ария. Он обходил города в одежде воина, как Евгений – деревни в одежде лекаря, и погиб от руки женщины-арианки, как Базаров, чья роковая последовательность событий началась с женщины, Одинцовой. Как и мученик Евсевий, простивший убийцу, Базаров примиряется со всеми на смертном одре. Может быть, это и есть забота неба о судьбе Евгения?Кстати, важно, что в конце романа, когда Одинцова приезжает к умирающему Базарову, отец героя кричит: «Жив ещё, жив мой Евгений и теперь будет спасён! Жена! жена! К нам ангел с неба…». Для Базарова Одинцова – посланница неба, ведь именно с неё началось его возвращение, не побоимся сказать, к Богу [3, c. 43].Трагедия Базарова заключается в том, что он обладает сильной натурой, а его душа и ум богаты и глубоки. Однако нигилизм стал для него интеллектуальной уздой, контролирующей каждое движение его сердца, будь то низменное или возвышенное. Базаров измучил себя отрицанием всего, и это стало его второй натурой.Одна часть его личности хотела бы освободиться от нигилизма, но не может. Всё в Базарове глубоко и искренне. Именно поэтому он страдает: его сердце жаждет любви, которая бы имела корни в вечности, но его натренированный разум останавливает его.Это хорошо видно из диалога Базарова с Аркадием: «– Что ж? и честность – ощущение? – Ещё бы! – Евгений! – начал печальным голосом Аркадий. – А? что? не по вкусу? – перебил Базаров. – Нет, брат! Решился всё косить – валяй и себя по ногам!» [11, c. 187].Каждый раз, когда Базаров тянется к людям или Богу, он вынужден «бить себя по ногам». Этот внутренний конфликт будет только усиливаться, обрекая героя на душевные муки.С давних времён, когда христианство пришло на Русь, в русской литературе установилась традиция объяснять современные явления через призму Священного Писания. Библия стала основным текстом, выражающим важные для русской культуры идеи, чувства и образы, формирующие мировоззрение и нравственные ориентиры.Эту традицию продолжили многие русские писатели второй половины XIX века, в том числе И. С. Тургенев.По мнению современного литературоведа Е. Ю. Полтавец, основным идейным лейтмотивом романа «Отцы и дети» является Евангельская притча о блудном сыне. Хотя в романе напрямую не упоминается эта притча, её мотивы прослеживаются в названии, системе образов, развитии сюжета, а также в характерах и судьбах персонажей.Притча о блудном сыне символизирует путь человека, который отдалился от Бога, своего Отца Небесного [7, c. 12].Главный герой романа, нигилист Базаров, представляет собой ту часть русской молодёжи второй половины XIX века, которая отказалась от веры своих предков и стала придерживаться атеистических взглядов. Однако такой переход приводит к разрыву духовных связей с народом, чьё мировоззрение было глубоко религиозным.На это обращает внимание Павел Петрович Кирсанов, главный оппонент Базарова: «Нет, русский народ не такой, каким вы его воображаете… Он свято чтит предания, он патриархальный, он не может жить без веры». Базаров соглашается с этим утверждением, и на вопрос Кирсанова: «Стало быть, вы идёте против своего народа?» – отвечает: «А хоть бы и так»[11].Молодые русские нигилисты второй половины XIX века отрицали духовный опыт своего народа, опираясь на философские, нравственные и социальные учения европейских мыслителей XVIII-XIX веков, в частности немецких вульгарных материалистов.Подобно блудному сыну из евангельской притчи, который расточил своё имение и в итоге оказался в нищете, молодые нигилисты отвергали традиционные ценности и устои. Они стремились расчистить место для новых идей и принципов, но не всегда понимали, что придёт на смену разрушенным святыням.Материалистическое мировоззрение, которое они разделяли, характеризовалось рационализмом и прагматизмом. Духовная сторона жизни считалась малозначимой или вовсе бесполезной. Любовь, красота и искусство воспринимались как нечто несущественное или даже вредное.Эта философия нашла отражение в словах и поступках героев романа. Базаров, например, утверждал, что «сперва надо место расчистить», подразумевая необходимость отказа от старого ради нового. Его высказывания и действия демонстрируют пренебрежение к духовной стороне жизни и приоритет материального над духовным.По мнению Базарова, индивидуальная уникальность человека и его нравственность не имеют особого значения. Он считает, что при правильном устройстве общества будет неважно, глуп человек или умён, зол или добр.Отказ от своих корней, от почвы, которая, по словам В. Г. Белинского, питает «жизненные соки всякого развития личности», отрицание нравственных принципов и духовности – это и есть состояние «великого голода в дальней стороне», о котором говорится в притче.Такое состояние ведёт к духовному упадку и гибели как отдельной личности, так и общества в целом. Единственный путь спасения — это путь блудного сына, который, пройдя через лишения и страдания, раскаялся и вернулся домой к любящему и прощающему отцу.ЗАКЛЮЧЕНИЕВ романе Ивана Тургенева «Отцы и дети» мифологические и христианские символы и мотивы играют ключевую роль, обогащая сюжет и характеры персонажей, а также придавая произведению глубокий философский и духовный смысл.Притча о блудном сыне и миф об Эдипе помогают раскрыть основные темы романа: конфликт поколений, поиск своего пути в жизни, ответственность за свои поступки. Эти мифологические образы подчёркивают сложность человеческих отношений и важность принятия ответственности за свои действия.Христианские мотивы, связанные с верой, любовью, прощением и покаянием, также играют важную роль в произведении, подчёркивая его гуманистический пафос и общечеловеческие ценности. Они акцентируют внимание на важности духовных аспектов жизни и необходимости поиска гармонии между личным и общественным.Использование мифологических и христианских символов и мотивов делает роман «Отцы и дети» не только социально-психологическим произведением, но и глубоким философско-религиозным трактатом, заставляющим задуматься о смысле жизни, о месте человека в мире и о вечных ценностях. Это позволяет читателю увидеть в романе не просто историю о конфликте поколений, но и размышление о фундаментальных вопросах бытия.Таким образом, роман Тургенева «Отцы и дети» является сложным и многогранным произведением, в котором переплетаются различные мифологические и христианские символы и мотивы. Они не только обогащают сюжет и характеры персонажей, но и придают роману глубокий философский и духовный смысл, делая его актуальным и значимым для читателей разных эпох.СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫАверинцев С.С. Символ художественный. – М., 1968. – 161 с.Веселовский А. Н. Историческая поэтика / А. Н. Веселовский. – М., 1989.Лебедев Ю.В. По поводу одной реплики Базарова / И.С. Тургенев. Вопросы биографии и творчества. Под ред. Алексеева М.П. – М., 1982. – С.41-59.Лосев А.Ф. – Диалектика мифа. – М.,1994. – 95 с.Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. – М., 1976. – 328 с.Мелетинский Е.М. Аналитическая психология и проблема происхождения архетипических сюжетов. – М., 1987. – 476 с.Полтавец Е.Ю. Сфинкс. Рыцарь. Талисман. Мифологический и метафорический контекст романа И.С.Тургенева «Отцы и дети». – Литература в школе. – №6. – 1996.Потебня А.А. Слово и миф. – М.: Правда, 1989. – 623с.Советский энциклопедический словарь. М., Советская энциклопедия, 1982.Тодоров Ц. Теории символа. – М., 1998. – 605 с.Тургенев И.С. Отцы и дети/Поясн. ст. и примеч. Н.В. Богословского. – М.: Сов. Россия, 1985. – 256 с.Шамуратова, З. А. Универсальные мифы в литературе XIX века на примере произведений И. С. Тургенева / З. А. Шамуратова, Р. Р. Тлеубергенова. – Текст : непосредственный // Молодой ученый. – 2020. – № 26 (316). – С. 263-265. – URL: https://moluch.ru/archive/316/69495/ (дата обращения: 30.05.2024).Юнг К.Г. Архетип и символ. – М., 1991. – 273 с.Юнг К.Г. О современных мифах. – М.: Практика, 1994. – 251с.