Сниженная лексика и оскорбления как средства дискредитации противника

2. К речевой агрессии относят также умышленное использование грубо-просторечной лексики. Пример: А были умильные свойские интервью с новоявленными хозяевами ублюдочной эпохи… [Завтра, 2003, № 21]. Надо отметить, что употребление грубопросто-речной лексики в прессе часто используется как средство создания иронии или для речевой характеристики адресата. Пример: У Михаила Евдокимова –симпатичная морда красная. Но вокруг нее на телеэкране всегда полно омерзительно пошлых физиономий. Данный пример ироничен, но не агрессивен.
3. К речевой агрессии относятся также некоторые случаи употребления жаргонизмов, сленга. Пример: Не говорит ли это о том, что он (Путин) просто не понимает, не сечет, что такое государство вообще и Россия, в частности, что такое власть вообще и президент в частности? Другой пример: В каком облике, в какой ипостаси и положении не увидели мы нашего несравненного президента на телеэкранах в эти дни!
Вот он за штурвалом боевого истребителя, того гляди, сейчас ринется в бой и замочит Масхадова… При отсутствии прямого оскорбления данное высказывание направлено на дискредитацию адресата.
4. Речевой агрессией в современной российской прессе являются также случаи намеренного использования дисфемизмов с целью дискредитации оппонента, нанесения ему морального ущерба. Пример: Вот звезда Земфира блажит… Или такой пример (о Ельцине): А теперь безнаказанное, нагло-румяное, с идиотической ухмылкой появляется на Кремлевских приемах, произносит шуточки, от которых случаются выкидыши, лакает шампанское из бокалов… Данный пример демонстрирует контаминацию механизмов речевой агрессии: употребление инвективы и собственно дисфемизма. Такой способ, безусловно, усиливает оскорбительный, дискредитирующий смысл высказывания.
5. В прессе нередки случаи использования уничижительных слов с суффиксами субъективной оценки. Пример: Как видим, умок у человека (о Гайдаре) до того слабенький, что не может сопротивляться ничему: что перед его глазами стоит, что в газете прочитал, то его и пленяет. Такого рода суффиксы создают уничижительный образ, впечатление малозначительности, умственной и физической слабости оппонента. Дадим еще пример: Когда Сванидзе неистово каркает, здравомыслящей публике ясно, что в нем беспристрастна и неподкупна только его бороденка. Здесь также представлена контаминация механизмов речевой агрессии: дисфемизм “каркает” и слово с суффиксом субъективной оценки “бороденка”.
6. Для создания и закрепления в сознании аудитории чьего-либо дискредитирующего образа (портрета-обличения) используется наклеивание ярлыков. Под ярлыком мы понимаем слова или словосочетания, обладающие негативной коннотацией, обобщенным значением, лишенные конкретной референции, используемые как штампы, т.е. обладающие тенденцией к повторяемости. Приведем пример: Идеология «нашизма», которой пронизана нынешняя программа действий А. Усса, это та же программа, с которой его партия - «Блок наших» - шел на прошлых выборах в местное законодательное собрание… [Завтра, 2002, № 38]. Окказиональное слово «нашизм» ассоциируется в сознании аудитории с фашизмом, что, конечно, дискредитирует политическую партию «Наши». Еще пример: Ибо именно в эти дни Владимир Путин неожиданно обрел независимость от тех, кто привел его в Кремль, - пресловутой “семьи”, ближайшего окружения Бо-риса Ельцина.
7. Речевой агрессией в прессе является уничижительное обыгрывание имени кого-либо, например, с помощью парономазии: что же касается идиотии, самой тяжелой формы, то здесь на всякий случай обратимся к зарубежным данным самого последнего времени. В Канаде сейчас премьер-министром Жан Кретьен… Какое не-желательное созвучие... Видимо, оно настраивает на соответствующий лад подданных, и в стране не считаются обидными такие слова, как “идиот”, “кретин”. В самом деле, чего обижаться на «кретина», если сам премьер-министр Кретьен. Еще пример: …Сталин – человек мысли…Он на лету ловил смысл сказанного. Его внимание, память, казалось, как электронно-вычислительная машина ничего не пропускали… Как думаете, читатель, у кого из наших правителей на плечах ЭВМ? Мне лично кажется, что только у одного Починка, да и то – давно нуждается в починке.
8. Для создания и закрепления в сознании аудитории дискредитирующего образа (портрета-обличения) может использоваться нагнетание отталкивающих сравнений, ассоциаций. Пример: Просто от либералов вдруг повеяло трупным духом. “Ельцинизм” покрылся нарывами и гнилыми пятнами. Больше невозможно было пить это пойло из духов Галины Вишневской, холодного пота Наины Иосифовны и перхоти Сатарова [Завтра, 2003, № 21]; Чем Путин похож на Караулова? Тем, что оба похожи на осу-наездника. Небольшое полосатое насекомое с упругими лапками и длинной иглой на хвосте, именуемой “яйцекладом”, озабоченное продолжением рода. Переполненное созревшими яичка-ми, находит тучного мотылька. Упитанную гусеницу или нерасторопного жука. Садится на спину медлительного существа. Упирается лапками-опорами. Вонзает иглу с крохотной фрезой на конце. И, подобно буровой установке, ввинчивается в толщу. Проникает в глубину питательных тканей, откладывает яички и улетает. Ничего не подозревающее существо продолжает беспечно летать над цветами, трудолюбиво копает землю или деловито ползет по стеблю. Но в его нутре развиваются крохотные личинки осы, сжирающие его плоть. Существо носит с собой свою смерть, которая разрастается, лакомится его жизнью, пока от жука или бабочки не остается мертвый хитин. На волю вылетают изящные полосатые осы-наездницы, вскормленные чужой плотью, оглашая вселенную радостным победным жужжанием… Ибо в Послании (президента) нет ни слова о том, как удвоить национальный доход, оставляя ресурсы страны у хищных и беспощадных олигархов. Где найти деньги на тяжелые ракеты и контрактную армию, если криминал уворовывает две трети национального дохода. Как консолидировать народ, состоящий из умертвляемых и убийц. Теперь, как в первом своем Послании, инкрустированном патриотическим орнаментом, Путин рассчитывает на легковерных мотыльков и наивных жуков, которые до бесконечности готовы возить на себе лукавых наездников, вскармливать своими телами умных и алчных ос [Завтра, 2003, № 21]. С по-182 мощью такого нагнетания отталкивающих сравнений, ассоциаций, “накручивания” многочисленных деталей у аудитории создается ощущение психологического дискомфорта. Это ощущение автоматически переносится на образ оппонента и закрепляется в сознании читателя.
Итак, мной было выявлено 8 механизмов речевой агрессии: 1) использование инвективы; 2) использование грубопросторечной лексики; 3) использование жаргонной лексики, сленга; 4) использование слов с суффикса-ми субъективной оценки; 5) наклеивание ярлыков; 6) уничижительное обыгрывание имени кого-либо; 7) употребление дисфемизмов; 8) нагнетание отталкивающих сравнений и ассоциаций.
Здесь приведены, разумеется, не все механизмы речевой агрессии, а только наиболее распространенную часть их. Речевая агрессия как феномен языковой действительности требует более подробного и основательного изучения.

Заключение
Как показывает современная практика, решение вопроса об инвектогенности того или иного текста, как правило, сводится к обнаружению в нем инвективных слов. Для облегчения этой задачи сегодня создаются специальные словари обсценной лексики. Однако проблема инвектив, рассмотренная в функциональном аспекте, требует расширения сферы внимания исследователей, главным образом потому, что исчерпывающего списка оскорбительной лексики составить нельзя. Онтологические и функциональные характеристики языковых единиц асимметричны, поэтому оскорбительным может быть слово совершенно нейтральное, и напротив, нецензурное слово может быть использовано как неоскорбительное и даже вполне уместное.
В ходе моего исследования доказано, что главным параметром коммуникативного акта, трансформирующим оскорбление, является характер отношений между говорящими. Эффект дружественности, свободы общения, порожденный кооперативным потенциалом шутки, может трансформироваться в свою противоположность, придавая коммуникативной ситуации амикошонскую атмосферу. Подобный эффект возникает в тех случаях, когда между участниками коммуникативного акта не только имеется значительная дистанция, но и когда по правилам коммуникации она должна быть сохранена. Пример:
Врач сообщает пациенту: "У меня для Вас три новости: одна плохая, другая хорошая, а третья просто великолепная. Во-первых, мы вам отрезали не ту ногу, во-вторых, ту ногу, что надо, мы Вам все-таки отрежем. И, наконец, великолепная новость: пациент из соседней палаты уже согласился купить Ваши ботинки!"
Совершенно очевидно, что поведение врача, моделируемое в анекдоте, в реальности недопустимо именно по причине действующего запрета на шутки в подобной коммуникативной ситуации.
Коммуникативная дистанция может быть обусловлена социальной ролью и статусом участников КА (начальник –подчиненный, судья –подсудимый, врач –пациент и пр.) Она также может быть порождена разницей в возрасте, или сформироваться под влиянием внешней обстановки: при наличии третьих лиц, перед которыми один из коммуникантов желает сохранять определенное реноме, или контрастного эмоционального состояния партнеров (один из участников подавлен). В целом же "среда бытования" шутки еще не описана, и перечень речевых ситуаций, не допускающих ернического поведения, не составлен. Вероятнее всего, эта среда подразделяется на зону жестких запретов, осознаваемую и соблюдаемую всеми коммуникантами (см. пример выше), и зону вариативного речевого поведения (например, подчиненный не может вести беседу с начальником в игривом тоне, за исключением тех случаев, когда начальник является инициатором более непосредственного общения). Нарушение правил второго типа чаще всего и является причиной недоразумений.
Содержание речи (тема) в еще большей мере определяет степень инвективности высказывания. Шутка превращается в насмешку в том случае, когда осмеянию подвергаются явления, представляющие для участника коммуникации большую ценность. Психологическим субстратом оскорбления являются убеждения –наиболее стабильные оценочные компоненты картины мира человека.




Литература
1. Арутюнова Н.Д., Падучева Е.В.
Истоки, проблемы и категории прагматики // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 7. М., 2000.
2. Булгакова Н.Е. Словесные ярлыки как фактор языкового насилия (лингвоэкологический аспект) // Теоретические и прикладные аспекты речевого общения: Научнометодич. бюл. / Краснояр. гос. ун-т; Под ред. А. П. Сковородникова. Вып. 2. Красноярск-Ачинск, 1997.
3. Быкова О.Н. Речевая (языковая, вербальная) агрессия // Теоретические и прикладные аспекты речевого общения: Научнометодич. бюл. / Краснояр. гос. ун-т; Под ред. А. П. Сковородникова. Вып. 1 (8). Красноярск, 1999.
4. Бэрон Р., Ричардсон Д. Агрессия. М., 1997.
5. Грайс Г.П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике: Лингвистическая прагматика. М., 1985. Вып. 16.
6. Иссерс О.С. Свобода слова: две стороны медали (Оскорбление в зерка-ле юриспруденции и лингвистики) // Юрислингвистика I. Русский язык: проблемы и перспективы / Алтайский гос. ун-т. Барнаул, 1999.
7. Сковородников А.П. Состояние речевой культуры в российских СМИ (опыт описания типичных нарушений литературно-языковых норм) // Теоретические и прикладные аспекты речевого общения: Научно-методич. бюл. / Краснояр. гос. ун-т; Под ред. А.П. Сковородникова. Вып. 7. Красноярск, 1999.
8. Сковородников А.П. Языковое насилие в современной российской прессе // Теоретические и прикладные аспекты речевого общения: Научно-методич. бюл. / Краснояр. гос. ун-т;
Под ред. А.П. Сковородникова. Вып. 2.
Красноярск-Ачинск, 1997.
9. Ширяев Е.Н. Типы норм и вопрос о культурно-речевых оценках // Культурно-речевая ситуация в современной России. Екатеринбург, 2000г.













28